И никого лишнего тоже.
Кроссовки позволяли идти бесшумно. Эльма остановилась рядом с кроватью, с любовью глядя на Кристофа. Сейчас, когда он ее не видит, можно позволить себе смотреть на него так… Он был бледен, одна рука лежала поверх пледа, на лице виднелись ссадины и кровоподтеки. Как же Эльме было его жаль! И тем не менее она знала, что он не примет жалость. Только сочувствие, да и это не факт. Она посмотрела еще некоторое время, потом присела на край кровати и взяла Кристофа за руку. Он не проснулся.
Что же мне с тобой делать? — подумала Эльма.
Ну как его можно не любить — даже такого упрямого! Как можно не быть с ним рядом, не поддержать, не дать ему почувствовать ее поддержку?! Он ведь мог бы… или не мог, потому что она не в его вкусе… Нет, он не способен на любовь с первого взгляда. Кроме того, есть еще тысяча разных «но» между ними. Он, наверное, просто не смог бы ее полюбить, вот и все. Они разные люди, между которыми не может возникнуть взаимное чувство. Она может влюбиться в Кристофа, а он в нее — нет.
Так случается. Это нужно просто принять.
— Эльма, — пробормотал Кристоф, не открывая глаз.
Она дернулась.
— Я здесь, — тихо произнесла она.
— Эльма? — Он открыл глаза и непонимающе уставился на нее. — Что ты здесь делаешь?!
— Приехала, когда узнала, что с тобой случилось.
— Кто… Это Экберт тебе позвонил, верно?
— Да, это он.
— Уволю, — пробормотал Кристоф, но без особого энтузиазма.
— Не уволишь, — убежденно сказал Эльма. — Экберт служит твоей семье всю жизнь. И что бы он ни делал, это для блага семьи.
— Он не должен был тебе звонить! — Кристоф понемногу приходил в себя и начинал злиться. — Ты…
— Я не могла не приехать, — отрезала Эльма. — Может быть, ты расскажешь мне, что именно произошло? Даже Экберт не знает подробностей.
— Уезжай, — мрачно велел он.
— Не уеду.
— Уезжай немедленно!
— Не уеду. — Эльма почувствовала свое право настаивать. Что он с ней сделает, если она просто откажется уходить? Вышвырнет за ворота собственноручно? Экберт так точно не станет ему помогать!
Кристоф смотрел на нее, опасно прищурившись.
— Ты играешь с огнем.
— Нет. Я всего лишь хочу помочь и понять, что происходит, а ты отвергаешь мою помощь.
— Хочешь поговорить? Отлично! — Несмотря на протест Эльмы, он сел, затем поморщившись встал. — Давай поговорим. Только не здесь.
— Кристоф, тебе надо лежать…
— Я сам решу, что мне надо или не надо. Идем. — И он решительно зашагал впереди, таща за собой Эльму.
Вот так история, растерянно подумала она. Ей-то показалось, что Кристоф почти при смерти, а он всего лишь дремал и на самом деле с ним почти все в порядке. Ну, не считая нескольких сломанных ребер, но, похоже, в случае с ним это вроде дробинки для слона. Шагал Кристоф размашисто и не выпускал руку Эльмы до самого кабинета. Она все время ощущала палящий жар его прикосновения.
К счастью, на пути им никто не попался, иначе слуги наверняка удивились бы, куда это хозяин тащит гостью, благополучно покинувшую замок еще накануне.
Кристоф с грохотом захлопнул дверь кабинета и повернулся к Эльме.
— Садись. — Он указал на кресло перед столом.
Эльма молча села.
Он обошел стол и устроился на своем любимом рабочем месте — отгородился от нее таким образом.
Ну и ладно, все равно это ей не помешает.
— Что происходит?! — Эльма решила первой пойти в атаку.
Кристоф, не ожидавший такого решительного натиска (он-то, видимо, полагал, что ему удалось ее смутить этой принудительной прогулкой до кабинета), нахмурился.
— Кажется, я не обязан давать тебе объяснения.
Это было обидно и сказано явно нарочно. Но Эльму так просто было не сбить с намеченного пути.
Она невинно улыбнулась в ответ.
— Эта история с избиением! И не пытайся делать вид, что ничего не было! Доказательства в прямом смысле слова у тебя на лице.
Кристоф непроизвольно потер скулу, на которой багровел кровоподтек.
— Это мое личное…
— Нет, — отрезала Эльма. — Как же ты не понимаешь, что в своем желании единолично справиться с проблемами зашел слишком далеко?! Твои слуги перепуганы. Твоя мать на грани истерики, потому что ты ей ничего не говоришь, а лишь ругаешься с ней!
Кристоф растерянно моргнул.
— Я не предполагал, что ты встанешь на сторону моей матери…
— А ты подумай как следует. — Эльме не сиделось, поэтому она встала и оперлась сжатыми кулаками о столешницу, чуть подавшись вперед. — Графиня сидит в своих комнатах целыми днями, а вокруг происходят пугающие события. Она знает, что денег у вас нет, что ты вынужден сотрудничать с нашей фирмой, чтоб поддержать замок, что Блэклок на него претендует. И тут то пожар, то люстра падает! Каково твоей матери? Поставь себя на ее место!
Кристоф скрипнул зубами.
— Не учи меня отношениям в семье!
— Я хотя бы понимаю, что такое любовь! — проорала Эльма и замерла, тяжело дыша. Боже, зачем она это сказала?!
Но, оказалось, все не так страшно. Кристоф не разозлился, а растерялся.
— Что ты сказала по поводу любви?
— Извини, если это прозвучало слишком резко. — Она внимательно наблюдала за ним — закричит на нее, не закричит, что вообще будет делать? — У тебя была не слишком легкая жизнь, а я выросла в атмосфере всеобщей любви и радости. Да, у нашей семьи тоже случались проблемы, однако мы решали их все вместе, дружно. А ты отгородился от всех.
— Ты могла понять за время пребывания здесь, что наша семья никогда не считалась дружной, — сухо выговорил Кристоф. — И доверие между нами — это фантастика в духе Роберта Шекли. Я предпочитаю держать всех неведении, чем тратить нервы и…
— И поэтому твоя мать пьет успокоительные, лишь бы заснуть.
— Я не понял, Эльма, — опасно тихо произнес Кристоф. — Ты что, учишь меня отношениям в моей собственной семье?
Эльма прикусила губу. Она скажет это. Сейчас или никогда. Терять ей нечего.
— Да, потому что она мне стала небезразлична. И я знаю, что такое любовь. Любовь к тебе.
Кристоф застыл. Казалось, он превратился в статую. Даже, похоже, не дышал несколько секунд. Затем расслабился — зашевелились губы, моргнул.
— Повтори то, что ты сейчас сказала, — попросил он шепотом.
— Я люблю тебя, — твердо повторила Эльма. — Влюбилась с первого взгляда, хотя ты и полагаешь, что это глупости. Но с каждым днем я убеждалась, что права. Поэтому я считаю твои дела своими. Может быть, это излишне самонадеянно и даже неправильно, но я никогда не могла жить иначе. Если мое извинение тебе поможет, то извини, что так настаиваю на том, чтобы все знать. Но за свою любовь к тебе я извиняться не буду. Это самое ценное, что у меня есть.
