На подвиг сей тебя блюл Бог!
На письмо Кутузова от 7 декабря 1812 года Гавриил Романович Державин прислал фельдмаршалу изысканный ответ, полный почтительности и достоинства. И разумеется, герой оды не замедлил с ответом.
30 марта 1813 года, за полмесяца до кончины, Кутузов ответил поэту: «Милостивый государь мой, Гавриил Романович! Письмо вашего высокопревосходительства имел я честь получить. Хотя не могу я принять всего помещенного в прекрасном творении вашем „На парение орла“ прямо на мой счет, но произведение сие, как и прочие бессмертного вашего пера, имеет особую цену уважения и служит новым доказательством вашей ко мне любви. Сколько же лестен и приятен для меня гимн ваш, коего один токмо экземпляр собственно для меня получил я через Петра Петровича Коновницына, но не более, как пишете вы, о чем сожалел, весьма бы желал присылки оных. Повторяя чувства совершенной моей благодарности на ваше ко мне расположение, имею честь быть с истинным почтением и преданностью, Милостивый государь мой, вашего превосходительства всепокорный слуга князь К. Смоленский».
Письмо Кутузова жене от 31 марта 1813 года
Предпоследнее из писем Кутузова жене написано 31 марта из Трахенберга в Силезии. Это последнее письмо, написанное рукой Кутузова. Следующее – самое последнее – он уже только подпишет…
«Письмо твое, мой друг, от 20 марта получил, где пишешь об празднике Дашинькином, и стихи Костинькины очень милы. (Дашинька и Костинька – внуча-та Кутузова. – В. Б.) Вы и меня в слезы ввели. Покой мне нужен, я устал, как давно мне покою не было.
В Шлезии мне очень приятно, как возвышают дела наши. Сегодня дам с двадцать съехались издалека и собрались перед окошком. Увидя, наконец, что я долго не показываюсь, просили адъютантов, чтобы я подошел к окошку. Я их позвал к себе и слышал множество комплиментов, что они приехали видеть своего избавителя, что им теперь не надобно смотреть на портреты мои, что мой образ запечатлен в сердцах их.
На улицах кричат: „Виват, Кутузов! Да здравствует великий старик!“
Иные просто кричат: „Виват, наш дедушка Кутузов!“
Этого описать нельзя, и этакого энтузиазма не будет в России. Несть пророк чести во Отечестве своем. Посылаю новый марш, который немцы поют.
Голицын сегодня приехал. Детям благословление. Верный друг Михайла Г.-К.
Новая победа! Вице-король италийский близ Магдебурга». (В сражении при Лейцкау 24 марта был разбит корпус Мюрата. – В. Б.)
Смерть Кутузова
А между тем Кутузов чувствовал себя все хуже и 6 апреля остановился в Бунцлау, не имея возможности следовать за армией.
Александр первые три дня оставался рядом с больным, но потом вынужден был покинуть Кутузова и вместе с Фридрихом Вильгельмом отправился дальше, в Дрезден.
Оба монарха оставили Кутузову своих лейб-медиков – Виллие и Гуфеланда, почитавшегося лучшим врачом Европы. Но их усилия оказались тщетными – 16 апреля в 9 часов 35 минут вечера Кутузов умер.
Александр велел выдать жене Кутузова двести тысяч рублей единовременно и сохранить за ней пожизненно в виде пенсии полный фельдмаршальский оклад. Дочерям Кутузова было выдано двести пятьдесят тысяч. В письме к жене Кутузова Александр писал: «Болезненная не для одних вас, но и для всего Отечества потеря, не вы одна проливаете о нем слезы: с вами плачу я, и плачет вся Россия».
Поражения союзников под Лютценом и Бауценом
А между тем произошли серьезные изменения в положении на театре войны. 16 апреля, в день смерти Кутузова, Наполеон выехал из Веймара и двинулся к Лейпцигу. Туда же поехали и Александр с Фридрихом Вильгельмом.
20 апреля войска Наполеона и русско-прусская армия, которой командовал новый главнокомандующий П. X. Витгенштейн, сошлись под Лютценом в упорном сражении, продолжавшемся весь день. В этом бою Александр часто оказывался в боевых порядках своих войск, сказав одному из адъютантов: «В этом сражении для меня нет пуль».
И все же союзники сражение проиграли.
Вечером русские и пруссаки начали отступление.
Александр и Фридрих Вильгельм, проведшие весь день рядом, стали пробираться через обозы и раненых при свете фонаря, который нес перед ними один из флигель-адъютантов.
Ночевали они в деревне Гроич, где Александр убеждал прусского короля отойти за Эльбу.
Расстроенный поражением Фридрих Вильгельм ответил Александру с запальчивостью и обидой: «Это мне знакомо. Если только мы начнем отступать, то не остановимся на Эльбе, но перейдем также за Вислу. Действуя таким образом, я вижу себя снова в Мемеле».
Утром 21 апреля Александр послал штабс-капитана по квартирмейстерской части А. И. Михайловского-Данилевского к главнокомандующему Витгенштейну, чтобы узнать, какие распоряжения он отдал.
Михайловский-Данилевский долго искал Витгенштейна и наконец узнал от него, что он никаких распоряжений не отдавал, ожидая их от императора.
Когда же Михайловский-Данилевский возвратился к Александру, то получил приказ отправляться в городок Цейц, где в бездействии весь вчерашний день простоял Милорадович с двенадцатью тысячами человек, оберегая левый фланг союзников от возможного обхода Наполеоном.
Милорадовичу было приказано возглавить арьергард и прикрывать союзную армию при ее отступлении на восток.
Из-за того, что у Наполеона почти не было кавалерии, он не мог достаточно энергично преследовать союзников, и Александр имел право представить эту ретираду не как следствие понесенного поражения, а как маневр.
Поэтому он наградил Витгенштейна орденом Андрея Первозванного, а Милорадовичу дал титул графа.
8 мая силы союзников выстроились в боевой порядок у Бауцена.
Прежде чем они пришли туда, к ним на соединение подошла 3-я армия, которой с середины 1813 года командовал М. Б. Барклай-де-Толли.
Вместе с армией Барклая силы союзников насчитывали девяносто три тысячи человек – шестьдесят пять тысяч русских и двадцать восемь тысяч пруссаков при шестистах десяти орудиях. Наполеон привел под Бауцен около ста пятидесяти тысяч солдат и офицеров при трехстах орудиях.
Два дня – 8 и 9 мая – под Бауценом кипело кровопролитное и ожесточенное сражение. Весь первый день Александр стоял на высоте при деревне Каине, а «9 мая в пятом часу утра, – писал в „Журнале 1813 года“ капитан квартирмейстерской части главной императорской квартиры А. И. Михайловский-Данилевский, – государь находился уже на высоком кургане, откуда можно было удобно обозревать все поле сражения и куда изредка долетали ядра.
Государь не съезжал с кургана до отступления армий, и перед глазами его была гора, на которой стоял Наполеон, не трогаясь с нее весь день. Вообще, я не видал сражения, в котором бы войска обеих противных сторон менее маневрировали и где главнокомандующие были бы менее деятельны, как в Бауценском.
Оба императора… не сходили с курганов. Граф Витгенштейн не оставлял ни на минуту государя и не подъезжал ни разу к войскам, а начальник штаба его несколько часов на том же кургане спал…
