Грегор мрачно думал о том, что там, на берегу реки, люди жертвовали собой ради него. Он должен был остаться там и сражаться — даже несмотря на то, что тогда у него не было бы шансов спастись. Они рискуют своими жизнями потому, что считают его воином, освободителем, избранным. А он — ни то ни се. Теперь это было для него совершенно очевидно.
Между тем время шло, а ничего не менялось. Может, там, на берегу, вообще все погибли, и они с Босоножкой остались совсем одни? И пауки об этом знают, а оставили их в живых только для того, чтобы потом свеженькими сожрать…
— Ге-го! — тихо позвала Босоножка.
— Да, Босоножка.
— Мы домой? — жалобно спросила она. — Домой? Мама?
— Ну, сначала нужно найти папу, Босоножка, — ответил Грегор, стараясь, чтобы голос звучал бодро, несмотря на то, что они беспомощно болтались теперь в паучьих силках.
— Папа? — оживилась Босоножка. Она ведь знала папу только по фотографиям, а в жизни никогда его не видела. — Папа?
— Мы найдем папу. И сразу домой, — сказал Грегор.
— Мама? — настаивала Босоножка. Мысль о маме отозвалась в душе Грегора острой болью. — Мама?
Паук, что находился рядом, вдруг начал издавать какой-то странный гудящий звук, и остальные пауки начали ему вторить. Получилась нежная протяжная мелодия. Грегору она напомнила ту, что он играл для папы на своем саксофоне. Папа тоже играл, в основном джаз. Когда Грегору было семь, он купил ему в ломбарде подержанный саксофон и научил на нем играть. Потом Грегор брал уроки игры на саксофоне в школе, а потом папа пропал, провалился сквозь землю и оказался в плену у крыс, которые скорее всего ненавидят музыку. И танцы.
И зачем они держат папу в плену, вот вопрос.
Грегор пытался гнать от себя мрачные мысли и думать о чем-нибудь веселом, но это у него плохо получалось — учитывая сложившиеся обстоятельства.
И когда внизу, под собой, Грегор вдруг увидел Генри, ему хотелось закричать от радости.
— Живой! — крикнул Генри, и было видно, что он искренне этому рад.
Откуда-то из темноты раздался голос Викуса:
— Освободите Наземного, освободите!
Грегор почувствовал, как их с Босоножкой осторожно опускают на землю. Он попытался встать, но упал как подкошенный — ноги онемели и не держали его.
Все засуетились вокруг, обрубая мечами опутывавшую его паутину. Даже Люкса и Генри помогали. Темп и Тик торопливо очищали от остатков паутины рюкзачок с Босоножкой. Грегор пересчитал мышей: раз, два, три, четыре, пять. Все на месте! Он так боялся, что кого-то убьют или серьезно ранят, но, к счастью, все оказались живы.
— Мы думали, ты совсем пропал, — сказал Марет, который был ранен в ногу.
— Да не мог я пропасть! Туннель вел все время прямо и закончился прямо здесь, — ответил Грегор, разминая ноги.
— Не в этом смысле, — вмешалась Люкса. — Совсем тебя потеряли, он это имел в виду.
Грегор наконец понял: они почему-то решили, что он погиб.
— А что крысы? — спросил он.
— Ни одной не удалось уйти, все убиты, — ответил Викус. — Можешь больше не опасаться, что они тебя видели.
— А что такого ужасного в том, что они меня видели? — спросил Грегор. — Какая разница? Они ведь могут почуять мой запах за несколько километров. Они и так уже знают, что я здесь.
— Да, но только эти, теперь уже мертвые, крысы знали о твоем сходстве с отцом. И что ты «сын солнца», — ответил Викус.
Грегор вспомнил, как странно повели себя Клыкастер и Лязг, увидев в свете факела его лицо.
«Ты видишь то же, что и я, Лязг?» И ведь они решили убить его не только потому, что он Наземный. Они хотели убить его потому, что узнали в нем воина!
Грегор уже хотел сказать об этом Викусу, но тут десятка два пауков неожиданно спустились вниз и застыли в почтительном поклоне.
Перед Викусом покачивалось на огромных полосатых лапках удивительное, необыкновенное существо. Викус низко поклонился:
— Приветствую вас, королева Аранья.
Гигантская паучиха вытянула перед собой передние лапки таким движением, словно собиралась играть на арфе, и заговорила скрипучим голосом, хотя рот ее даже не раскрылся:
— Приветствую тебя, лорд Викус.
— Позвольте представить: Грегор Наземный, — сказал Викус, указывая на Грегора.
— От него ужасно много шума, — промолвила королева недовольно, и ее передние лапки задвигались у нее перед грудью. Грегор понял, что именно с помощью лапок она издает эти звуки — точнее с помощью создаваемых ими вибраций. Ее голос был похож на тот, каким говорил мистер Джонсон из квартиры 4В, который перенес какую-то там операцию и теперь разговаривал через отверстие в горле. Просто жуть.
— Наземный пришел с важной миссией, — сказал Викус, взглядом давая понять Грегору, что возражать не стоит.
— И зачем же вы все явились? — прогудела королева Аранья.
Викус тихим голосом изложил все дело буквально в десяти предложениях. Грегор понял: с пауками нужно разговаривать именно так, тихо и кратко. А если повышать голос — можно вообще ничего не добиться.
Королева некоторое время обдумывала услышанное.
— Ладно, Викус, мы не будем вас пить. В паутину их!
Целое полчище пауков закружилось вокруг путников. Грегор видел, как блестящие прозрачные нити паутины словно по волшебству возникают из воздуха. Вокруг моментально образовался кокон, который изолировал их от всего окружающего мира. Видеть они тоже ничего толком не могли. Пауки прекратили прясть только тогда, когда кокон достиг десятиметровой высоты. Двое застыли наверху, словно часовые. И все это произошло в считанные секунды.
Путешественники в недоумении повернулись к Викусу, который в ответ тяжко вздохнул.
— Ты ведь знал, что с ними нелегко договориться, — спокойно сказала Соловет.
— Да, но я понадеялся на наши последние соглашения… — Викус не договорил и махнул рукой. — Впрочем, глупо было надеяться.
— Но мы еще дышим, — заметил Марет. — А это не так мало, когда имеешь дело с пауками.
— Что вообще происходит? — вмешался в разговор Грегор. — Они что, с нами не пойдут?
— Нет, Грегор, — ответила Соловет. — И дело даже не в этом. Мы теперь их пленники.
ГЛАВА 17
— Но как же так?! — воскликнул Грегор. — Вы разве воюете с пауками?
— Нет, — ответил Марет, — у нас с пауками мир. Мы с ними торгуем, мы не вторгаемся на их земли, а они — на наши. Но глупо было бы думать, что мы друзья.
— Ясно, — сказал Грегор. — Значит, все знали, что нас посадят в ловушку, все, кроме меня, да?
Он старался говорить так, чтобы голос не дрожал. Ему надоели все эти переговоры у него за спиной, надоело обо всем узнавать последним.
