– Кто спросил: «Разве я сторож брату моему?»
Все взгляды сошлись на мне. Вопрос был знакомый. Смутно узнаваемый, как эхо чего-то, что я когда-то знал. «Сторож брату моему». Но кто же это сказал? Я подался вперед и попытался сосредоточиться. Ужасно хотелось ответить правильно – даже самому странно было. Ответ никак не шел на язык, но казалось, что я вот-вот вспомню. Ну давай же, Джордж, копайся в памяти! Глубже! Кристофер смотрел с нетерпеливым ожиданием. Время уходило. «Сторож брату моему». Это… Это…
Доктор поднял руку, но, прежде чем он объявил мне аут, я решил пошутить. Мгновенный импульс, просто чтобы разрядить обстановку. Сохраняя на лице серьезное выражение, я произнес:
– Мистер Обезьянкин?
Никто даже не моргнул. Я улыбнулся Кристоферу. Он казался удивленным и никак не отреагировал на улыбку. Дебора и Бетани молчали. Шутка совершенно не удалась. Даже Джой не хихикнул. Похоже, никто в комнате не мог поверить, что я способен сказать нечто насколько легкомысленное. Доктор даже не стал объявлять мне аут; он просто отметил счет и повернулся к другой команде, бросив при этом через плечо, как будто семечко выплевывал:
– Каин.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать сказанное. Затем я сказал:
– Конечно. Я знал. Правда.
Это был решающий момент. После него игра уже казалась бессмысленной. На все девять иннингов нас не хватило. По взаимному согласию мы прекратили игру после четырех с половиной иннингов при счете 20:0.
– Неиспользованные билеты не дают права на посещение другой игры, – грустно проговорил Доктор.
Кристофер не понял; он нервничал и чувствовал себя неловко. Прежде чем мы вышли из комнаты, Доктор поучительно произнес в пространство:
– Самое главное – уметь правильно выбрать союзников.
Позже, когда я заваривал себе чашечку кофе, Кристофер, в свете нашего с ним фиаско, удивил меня. Он тихонько подошел ко мне и спросил:
– Кто такой Каин? Где он сторожил своего брата?
Моей первой мыслью было: он что, меня испытывает? Проверяет, правду ли сказал папочка, когда завалил вопрос, а потом сказал, что знает ответ? Он грыз галету и серьезно смотрел на меня снизу вверх.
Поэтому я объяснил:
– Каин никого не сторожил. На самом деле он убил своего брата. Авеля. Так звали брата. Он поступил очень плохо. После Бог спросил Каина, где Авель, и Каин ответил: «Разве я сторож брату моему?» Это был его ответ. Он имел в виду: «Зачем спрашивать у меня? Разве это моя проблема?» По сути, Каин пытался уйти от ответа.
Кристофер откусил еще кусочек, соря крошками, и молча двинулся прочь.
– Вот видишь, – сказал я ему вслед. – Я знал ответ.
Я просто не успел его вовремя вспомнить.
* * *
Дженни и Кайл жили в восьмидесяти километрах к югу от Доктора, меньше чем в часе езды. Обычно летом мы устраивали что-то вроде пикника на открытом воздухе; в предыдущий визит, осенью, вместе ходили на лыжах. Бетани и Дженни дружили с начальной школы. У нас есть фотография, где они вдвоем умудрились устроиться верхом на одном шотландском пони, причем ноги обеих едва не достают до земли. Спина пони, кажется, прогнулась от тяжести. В другой раз они, будучи в гостях, попытались одновременно просунуть головы в маленькое окошечко в двери дома, предназначенное для почты. Головы застряли. Вызвали сначала пожарных, но дежурный экипаж оказался бессилен, и пришлось пригласить плотника; он разобрал часть крыльца, расширил отверстие и освободил наконец девочек. (Каждый из нас слышал эту историю бессчетное число раз.) Теперь Дженни стала дантистом, а ее муж Кайл заведовал страховым бизнесом и был членом городского совета. Когда мы собирались вместе, Бетани не забывала сделать Дженни комплимент по поводу чудесного дома и успешной карьеры, а Дженни обязательно говорила, что завидует приключениям и заграничным поездкам Бетани. Ах, все эти чудесные места, где она никогда не сможет побывать! Остальную часть разговора, как правило, тоже составляли взаимные комплименты по поводу фигуры, волос, детей, состояния кожи и оптимизма. Создавалось впечатление, что все, что могут сказать друг другу старые подруги, – это длинный ряд поздравлений. (А может, они так подбадривают друг друга?) У нас с Кайлом отношения были попроще. Наше знакомство ограничивалось ежегодными встречами, а общего прошлого у нас не было; мы никогда не застревали головами в одной дыре. Поэтому между нами возникли отношения иного рода, в том числе несколько шуток, понятных нам одним. Как бы компенсируя бесконечные взаимные поздравления Дженни и Бетани, мы говорили друг другу: «Дерьмово выглядишь!» и «Ну, ты выглядишь еще хуже». Или «Вижу, у тебя еще поредели волосы» и «Смотри-ка, у тебя из ушей шерсть торчит, как у старика». Не особенно интеллектуальная беседа, конечно, зато нам всегда было о чем поговорить.
Из-за метели мы на пару дней застряли у Доктора, и, судя по прогнозу, такое положение могло продолжаться до бесконечности. Затерянный в глуши дом Доктора – бывшая усадьба фермера – казался теперь бо́льшим островом, чем настоящий остров, на котором мы жили. За время вынужденного сидения я приобрел новую привычку. Я надевал башмаки, натягивал пальто, шарф и шапку и пробирался по колено в снегу через двор к старому покосившемуся сарайчику, который хотя бы отчасти защищал от ветра. Там я ошивался сколько мог… Я глухо хлопал в морозном воздухе руками в перчатках, у меня ощутимо стыли брови, небо над головой, будто сделанное из хрупкого серого шифера, грозило расколоться и осыпаться на землю осколками. Это мерзлое убежище стало для меня единственным спасением – временным, разумеется, – от перевозбужденных детей, заезженных пластинок с рождественскими записями, от советов Доктора и его рассуждений о конце света.
Доктора снег совершенно не беспокоил. Хотя муниципальные снегоочистители не обязаны были чистить его подъездную дорожку (его дом стоит в километре от дороги), он верил, что Тедди – его прихожанин и по совместительству хозяин бульдозера – вовремя приедет и откопает нас, так чтобы Доктор успел к рождественской службе. И точно, вечером в сочельник я услышал далекий рокот тракторного движка и увидел на дорожке два слабых дрожащих огонька.
В теории, я вышел из дому за дровами. На самом деле я простоял один в темноте по крайней мере двадцать пять минут, топая ногами и растирая кулаки, чтобы не замерзнуть. Очень своеобразная форма отдыха. Заметив шум и огоньки, я бросился в дом с криком: «Трактор! Трактор!» (И тут же вспомнил, как в каком-то старом кино один тип на острове кричал: «Самолет! Самолет!») Позже я узнал, что для появления Тедди была и другая причина. В ту ночь коробки из-под нашей кровати исчезли; по всей видимости, уехали вместе с ним.
Итак, дорога была расчищена, прогноз улучшился, и через два дня после Рождества мы, как планировали, поехали к Дженни и Кайлу. Дети остались у Доктора. Мы были в отличном настроении и чувствовали себя как школьники, прогуливающие уроки. Может быть, даже такая пустяковая поездка поможет нам определиться. Может быть, мы сумеем привести в порядок небеса или хотя бы чуть подлатать наш крохотный кусочек.
