Он все же приоткрыл дверь и выглянул наружу, словно мог отсюда увидеть того, кто устроился на крыше.
— Нет там никого, — сказал он, захлопывая дверь. — Показалось тебе.
Кондуктор не стал спорить.
— Наверно, перебрался в конец, там спокойнее, — сказал он и ушел в свой закуток.
А Стиллер снова прикрыл глаза, прислонившись к стенке. Сон подкашивал ноги, наливал голову свинцом, но Мэтью оставался стоять, держа руки на поясе. Он ждал, что вот-вот в вагон войдут эти иностранцы, Майер с Заком. Он хотел сказать им что-нибудь эдакое, обидное и насмешливое, но с дружелюбной улыбкой. Курт Мэллиган умел так поддеть человека, что тот аж зеленел от злости, а придраться-то было не к чему. Слова — они и есть слова. Вот только произнести их можно по-разному. Это как пули — с виду все одинаковые, но одни летят мимо, другие бьют наповал…
Он встряхнулся всем телом и понял, что поезд уже давно двигается. Да, станция осталась далеко позади, колеса стучали ровно и часто — но в тамбуре никого не было, кроме Стиллера. Он глянул на свое отражение в черном окне. Затем посмотрел внутрь вагона — там тоже всё оставалось без перемен. «Опять обдурили, — разозлился Мэтью. — Опять что-то делается за моей спиной. Скорей бы они убрались! И чего Полковник носится с ними? Какая ему выгода от этих иностранцев? Чем они его так обворожили?»
Теперь-то можно было войти в вагон и разлечься на лавке. Но это означало признать себя побежденным. И Стиллер остался сидеть на корточках в тамбуре. Пусть кондуктор думает, что так и надо…
Ему приснилось, что он попал под рухнувший дом. Торнадо. Где это? Кажется, Канзас. Ну да, рынок в Коффивилле, где продают краденый скот. Торнадо. Черная воронка, извиваясь, движется вдоль дороги, и во все стороны разлетаются коровы, мулы, негры. Вот самый острый кончик прошелся по крыше сарая — и сарай обратился в ливень летящих досок, и доски эти вдруг всей кучей обрушились на Мэтью вместе со стеной соседнего дома, и он задыхался под грудой кирпичей, и не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой…
— Смотрите-ка, этот живой! — сказал кто-то в темноте. — Шевелится!
Он почувствовал, как его тело оторвалось от земли и поплыло в воздухе. Самого тела он не ощущал. Словно не было у него ни рук, ни ног. Было только это плавное движение, словно по волнам невидимой реки. Почему-то он боялся открыть глаза. Но вот появилась боль. Остро саднило в ушах. Что-то булькало в носу и горле при каждом вздохе.
Мэтью Стиллер открыл глаза и увидел над собой хмурые облака. «Странно, — подумал он. — Дождя нет, а у меня вся морда мокрая». Он облизал губы и ощутил вкус крови.
— Повезло тебе, ревизор, — сказал ему кто-то, и Мэтью вдруг понял, что над ним склонилось множество людей. — Всех поубивало, один ты остался живой.
— Что это было? — пролепетал он непослушными губами.
— Рвануло в вагоне. На ходу рвануло. Кто-то вез с собой динамит. Вот и рвануло. Повезло тебе.
— Что? Динамит?
— Динамит, динамит.
11. Дважды убитые
Орлов и Вера ехали в последнем вагоне, расположившись среди ящиков с каким-то оборудованием. Уютный запах строганых досок наводил на мысли о скором возвращении домой. Дома ждали дела и заботы, и заботы эти были весьма тягостными. Орлов и раньше с большой неохотой совершал этот переход из рейнджеров в бизнесмены. А тут еще и Вера…
Он заставил себя думать о чем-то другом. Скажем, о том, как спасать свой керосиновый завод. Уже второй год он отбивался от настойчивых предложений о продаже бизнеса. Все подобные производства в штате за несколько последних лет стали принадлежать одной компании — «Стандард Ойл», и только орловский заводик пока еще разливал керосин в бочки с собственной маркой. Стадия уговоров длилась целый год, потом начался период угроз, и скоро эти угрозы начнут воплощаться в жизнь.
Но тут он глянул на Веру, вспомнил о Паттерсоне, и ему стало стыдно. О чем он думает? Какие угрозы могут сравниться с тем, что предстоит пережить Вере? И с тем, что пережил Нэт Паттерсон перед смертью?
До Сан-Антонио оставался последний перегон, когда прогремел взрыв. Поезд на ходу дернулся и стал резко сбавлять ход. За окном в темноте проплывали какие-то горящие ошметки. Когда поезд, наконец, остановился, Орлов вместе с проводником выскочил на насыпь.
Впереди, у самого паровоза, ярко горел пассажирский вагон. Пламя вырывалось из окон, завивалось над сгорбившейся крышей. Смрадный дым сочился изо всех щелей.
Проводники и почтальоны сгрудились у насыпи, молча глядя на пожар. Орлов же вернулся в свой вагон, к Вере.
— Ты была права, — сказал он, торопливо собирая сумку. — Они не дадут тебе добраться до Сан-Антонио. Ну и не надо. Уходим.
— Что там случилось?
— Они взорвали вагон, где мы должны были ехать. Не знаю, как, но взорвали. Они знали, что мы должны быть там. И взорвали. Ну и хорошо. Теперь все ясно.
— Что тебе ясно?
— Теперь я знаю, что делать. Ты готова?
— Куда мы?
— Подальше отсюда, вот куда.
Он спрыгнул и подал ей руки, и Вера оказалась в них, легкая и хрупкая. «Ее могли убить», — подумал Орлов. Будто и сам не погиб бы рядом с ней, если б они не перебрались в почтовый вагон.
Они уходили всё дальше в темноту, а за спиной раздавались крики, заглушавшие треск огня. «Деревянные лавки и обшивка вагона сгорят быстро, — думал Орлов. — Они вспыхнули от взрыва, разгорелись на ветру, пока поезд еще не остановился. Живых там не осталось. И с опознанием тел тоже будут проблемы. Отличная возможность начать новую жизнь. Жаль, что мне это не нужно».
— Как нога? — спросил он, обернувшись.
— Если не бежать, то все в порядке, — чуть задыхаясь, ответила Вера. — Сколько отсюда до города, не знаешь?
— Нам не нужен город. Нам нужна какая-нибудь ферма. Или ранчо.
— Понимаю. Ты хочешь нанять повозку, чтобы отвезти меня в Сан-Антонио.
— Забудь про Сан-Антонио, — сказал он. — Забудь. Тебя взорвали динамитом. Тебя сожгли на костре. Тебе придется многое забыть, чтобы начать новую жизнь.
— Это невозможно.
— Забудь это слово, «невозможно».
Впереди мелькнул огонек, потом еще один. Орлов свернул к ним, и скоро смог различить на фоне предрассветного неба прямоугольники нескольких домов. В одном из них светилось окно. Огоньки, мелькавшие у дома, оказались светом керосиновых фонарей, с которыми кто-то сновал. Слышались возгласы, скрип колес.
— Запрягают, — сказал капитан Орлов и оглянулся.
Свет пожара заметно потускнел, и слабел с каждой секундой.
«Гасят, — подумал он. — Наверно, машинисты что-то придумали. У них же полный котел воды, наверно, как-то использовали. Надо будет потом узнать, как у них тут гасят подорванные динамитом вагоны. Пригодится».
