Стиллера трясло от холода и усталости. Злость прошла. Он перестал думать об утраченных тысячах, и мечтал только об одном — поскорее оказаться в теплом и светлом салуне, поставить перед собой бутылку и медленно напиться, напиться так, чтобы придти в себя только через несколько дней…
Он занял свое место — у выхода из вагона, у самой подножки. Тот, кто спустится, окажется к нему спиной. Первым, конечно, спустится сопровождающий. За ним шагнет девица. Надо будет сначала стрелять в мужика — тот вооружен. Потом в бабу. Потом взять револьвер покойника, сделать пару выстрелов, чтобы не было лишних разговоров. Четверо свидетелей подтвердят, что сопровождающий стрелял первым, а Стиллер только защищался. Девка же погибла при попытке к бегству.
Парни заскочили в вагон. В окнах зажегся свет, и на темном перроне расстелились желтые прямоугольники.
— Что-то долго возятся, — пробормотал Гек, стоявший рядом.
— Иди к другому выходу, — спохватился Мэтью. — Могут оттуда сойти.
— Да нет, не могут. Тамбур заперт. Там же дальше почтовые вагоны, двери опломбированы…
— Иди! Умник.
Гек пожал плечами и отправился к другому концу вагона.
Придется стрелять в спину, чтобы наверняка. Целить надо в самую середину, в хребет. Если взять чуть правее или левее, пуля может скользнуть по лопатке. Такой выстрел сбивает с ног, и вырубает человека надолго. Но порой даже с пулей в башке люди могут еще долго жить. И не просто жить, а стрелять.
Бывает, что пуля проходит под лопаткой. Хорошо, если попадет в сердце. Но если только прошьет легкие, то у раненого опять остается несколько секунд, чтобы сделать ответный выстрел. Потом-то он захлебнется собственной кровью, но от этого мало радости тому, кто схлопочет пулю от умирающего.
Нет. Целить надо четко в середину, в позвоночник. Такой выстрел тоже иногда не сразу убивает. Но раненый падает, как срубленное дерево, и лежит, как бревно. Хлопает глазами, рот разевает, как рыба на берегу, а сделать ничего не может.
Этой науке Стиллера обучал сам Курт Мэллиган, а уж тот знал свое дело. Он мог убить человека одним выстрелом из дамского пистолетика, а мог засадить пятнадцать пуль из винчестера, и только шестнадцатой — прикончить. Не для развлечения. Просто у Курта был такой метод допроса. Сначала он отстреливал пальцы на ногах, потом на руках…
Стиллер услышал шаги в коридоре вагона и положил ладонь на рукоятку кольта.
Была у Стиллера тайна. Страшная тайна, которую он не мог бы доверить даже ближайшему другу, если б таковой у него был. Мэтью часто стрелял в людей, но до сих пор никого не застрелил. Пьяные стычки, неизбежные при его образе жизни, иногда заканчивались поножовщиной. Угоняя скот, он стрелял по охранникам, и те, бывало, падали на землю, но он не видел, как они умирают. А вот сейчас… Сейчас он впервые в жизни застрелит человека.
Завыла, отворяясь, железная дверь. Пыхтя и чертыхаясь, по ступенькам спустился кондуктор. Следом за ним на землю спрыгнули трое «ревизоров».
— Ну, и где ваш старший? — спросил кондуктор, оглядываясь.
— Здесь я, — сказал Стиллер у него за спиной, и железнодорожник вздрогнул.
— Я уже объяснил всё вашим ребятам. Что тут непонятного? У меня пассажирский вагон, арестантов здесь возить не положено. Поэтому они перешли в почтовый.
— Что? Кто? Как? — Стиллер почти ничего не понял из его слов, будто тот говорил по-испански.
— Да я про тех, кто садился в Мэйсон-Сити. Дама, переодетая в парня. И рейнджер из Эль-Пасо. Арестантка и конвоир. Она даже в вагон не зашла. А он поднялся, осмотрелся, да и говорит, мол, вагон не соответствует условиям перевозки. Будто я сам того не знаю! У нас не тюрьма на колесах, а вагон третьего класса.
— Где они? — спокойно спросил Мэтью.
— Сели в почтовый вагон. У него ордер. Он рейнджер. Имеет право, наверно. Да такой парень может сесть хоть в президентский люкс. Лично я не стал бы с ним спорить. Если б не знал, что он рейнджер, сразу бы поднял руки вверх и отдал бы ему всю наличность без разговоров, уж настолько бандитская рожа.
— Где они! — ледяным тоном повторил Стиллер.
— Я же говорю, в почтовом…
— В каком почтовом?
— Откуда мне знать?
Паровоз засвистел и обдал перрон клубами пара. Проводник ухватился за поручень и встал на подножку:
— Стоять не будем! И так опаздываем! А сзади уже подпирает «Техас-Канзас»! Так что будьте спокойны, никаких нарушений! Я семнадцать лет на железной дороге, у меня муха без билета в вагон не залетит!
Вагоны с лязгом дернулись. Стиллер вскочил на подножку следом за кондуктором.
— Мэт, куда? — крикнул Гек.
— Прокачусь до Сан-Антонио, — бросил он в ответ. — Встречаемся на вокзале!
* * *
Он остался стоять в тамбуре, незаметно поглядывая внутрь вагона. Пассажиров было немного. Кое-кто сидел, привалившись головой к стенке, остальные растянулись на свободных лавках.
У Мэтью еще теплилась надежда, что девица с рейнджером прячутся где-то рядом. Может быть, им надоест торчать в почтовом вагоне, среди стеллажей и ящиков? Там же и присесть толком негде, а спальные места заняты курьерами. Может быть, они захотят хотя бы немного отдохнуть на просторных, хоть и жестких, скамейках пассажирского вагона?
Но он и сам понимал, что это бредовая идея. Рейнджер, видать, крепко испугался там, в горах, когда Мэтью захватил паровоз. Так крепко испугался, что теперь до конца дней своих будет ездить только в бронированных вагонах.
Усталость брала свое, и Стиллер присел на корточки. Можно было и в вагон зайти, и вытянуть затекшие ноги, и развалиться где-нибудь в уголке — но он упрямо оставался в тамбуре, надеясь на чудо.
Задремав, он и не заметил, как пролетело время. Проснулся оттого, что поезд остановился. Мэтью привстал и глянул в окно. Станция Ла Коста. Темень непроглядная. Кто-то прошелся по платформе, раскачивая фонарем. «А где же наши уважаемые ученые, Майер с Заком? — вспомнил Стиллер. — Проспали? Что ж они не ломятся в вагон? Они ведь так стремились встретить тут свою подружку, ну, и где же они? Неужели им кто-то успел отбить телеграмму, что в вагоне пусто? Интересно, станут ли они прочесывать почтовые вагоны? Или будут, как и я, встречать девку на перроне в Сан-Антонио? Но тогда им придется ехать вместе со мной, потому что в почтовый их не пустят».
Кондуктор вошел в тамбур, позевывая:
— Ну и ночка. То одно, то другое. Какой-то бродяга по крышам бегает. Видать, спутал нас с другим поездом. Нам один перегон остался, ради такой поездки не стоит рисковать шкурой. А вот на дальних маршрутах, считай, десяток таких подонков с крыш снимать приходится. Машинисты связываться не хотят, а мне тоже за это не платят. У каждого своя работа, верно?
«Наверно, ждет, что я сейчас кинусь арестовывать этого бродягу, — подумал Стиллер, вспомнив о своем ревизорском значке. — Как бы не так».
