повести себя в подобной ситуации, её умоляющие глаза уставились на Брука.
– Я выполню всё, группенфюрер, что вы прикажете.
Именно это Мюллеру и хотелось услышать.
– Я в этом и не сомневался, Брук, – в похвале Мюллера был привкус хитрости. Во избежание стрессовых ситуаций, как эта, вам необходим отдых. Правда, у вас в камере сыровато. Не находите? – Мюллер помолчал, а когда заговорил снова, его голос звучал предельно серьёзно: – Но, к сожалению, вам снова придётся вернуться туда. Думаю, ненадолго. Вот и хорошо, что вы оказались благоразумны, а слабое сердце Мюллера прощает вас. Простит гестапо, значит, мои милые, простит и Бог, – осклабился Мюллер, говоря это Кэт и Бруку.
15 часов 00 минут
Стенограмма совещания у фюрера
Присутствовали: Геббельс, Борман, Хавель, Бургдорф, Шёрнер, Венк, Кейтель, Йодль, Кребс, Дениц, Фегеляйн, Риббентроп.
– Господа! Фюрер! – как и вчера, войдя первым в комнату совещаний, произнёс Борман. Гитлер вошёл сюда спокойным человеком, только трясущаяся рука, которую он упрятал за спиной, выдавала в нём душевную неуравновешенность, но он решил бороться до конца. Все участники совещания дружно вскинули руки в нацистском приветствии и проорали «Хайль!».
– Господа! – начал фюрер. – Сегодняшний артобстрел русских я воспринимаю как личное оскорбление. Никогда ещё не было войны, настолько ярко выраженной и настолько исключительно еврейской. По крайней мере, я принудил их сбросить маски. Да, да, господа. Именно я и никто другой открыл всему миру глаза на еврейскую опасность, мы скрыли еврейский нарыв, и мир будущего будет вечно благодарить нас. Я есть последняя надежда Европы, а вы же, немцы, избранная раса. Именно за это нас ненавидят враги, потому что сами неполноценны, и поэтому боятся нас. Так ли, доктор Геббельс?
С этим вопросом Гитлер прошёл к столу.
– Совершенно верно, мой фюрер! – сказал Геббельс. – Все трусы и предатели уже покинули столицу. В нашем строю остались лишь самые решительные и бескомпромиссные революционные борцы.
– Всё верно, вы молодец, доктор Геббельс! – похвалив, Гитлер встал с места и шаркающей походкой подошёл к соратнику и в порыве одобрения похлопал того по плечу. – Вы всегда были рядом со мной! Ваш призыв к членам «Вервольфа» в Берлине и Бранденбурге подниматься на борьбу против врага достоин всяких похвал. Докладывайте, Кребс!
– Утром, мой фюрер, русские вступили в северо-восточные окраины Берлина, – произнёс генерал, отчего на лице Кейтеля проступило выражение недоумения. В отличие от Кейтеля, Кребс ещё не знал, как надо было докладывать фюреру.
– Это в черте города! – ужаснулся Гитлер.
– Да, мой фюрер! – невозмутимо продолжал Кребс. – Но в остальном русским не сопутствует успех. Они застряли у Котбуса, а их танки завязли в перегороженных завалами и противотанковыми рвами лесах под Цоссеном.
– В городских трущобах Берлина черты характера немцев формируются изворотливостью и жестокостью, – произнёс Гитлер. – Продолжайте!
– Таким образом, мой фюрер, русским пришлось в неимоверном напряжении преодолевать кольцо укреплений на дальних подступах к Берлину.
– Но это не помешало им очутиться в нём! – язвительность слов Гитлера покоробила было генерала, но он произнёс далее: – ОКВ обосновалось в Крампнитце у озера Ванзее. Войска Буссе и Мантейфеля держутся неплохо, но Жуков протаранил оборону у Врицена и почти достиг Ораниенбурга.
– И что?! – вопрос-интерес прозвучал в устах фюрера.
– Мой фюрер! – Кребс почувствовал, как у него поджилки затряслись. – Армия Мантейфеля попала под угрозу окружения.
– И что было вами сделано, чтобы этого не случилось? – справился у Кребса почти ласково Гитлер и злым взглядом уставился на генерала.
– Мой фюрер! – продолжал докладывать Кребс. – В бой брошен танковый корпус генерала Штайнера.
Все участники совещания заметили, как встрепенулся Гитлер.
– Да, да, Кребс! – фюрер загорелся надеждой. Генералы, силясь понять задумку Гитлера, вслед за ним подошли к карте. – Штайнер должен выправить эту ставшую идиотской ситуацию. Вот, смотрите! – Гитлер метнулся к карте и постучал указательным пальцем в ту точку на ней, что привлекла его внимание. – Русские попытаются окружить Берлин с севера и тем самым растянут свой правый фланг. Именно здесь должен быть нанесён контрудар. И это сделает армейская группа Штайнера. Контрнаступление! – в глазах Гитлера наблюдался блеск. – Вот что мне нужно, Кребс! Штайнер нанесёт русским сокрушительный удар с юго-востока. Одним ударом он разгромит армии Жукова и тем самым лишит русских весьма реального плана окружения Мантейфеля.
– Гениально, мой фюрер! – восхищение Геббельса передалось другим.
– Но, мой фюрер! – жёсткий реализм слов Кребса насторожил всех. – Две дивизии 12-й армии уничтожены в районе к северу от Брауншвейга. Своим наступлением Венк, к сожалению, не снял блокаду в Гарце 11-й армии.
– Судьбу народа, Кребс, можно изменить лишь бурей горящей страсти; но страсть можно разбудить лишь при условии, если ты сам несёшь её в себе.
– Мудро сказано, мой фюрер, – проговорив, Борман записал в блокнот эти слова.
– Не поддавайтесь панике, Кребс, а слушайте мой приказ! – произнёс Гитлер.
– Да, мой фюрер! – Кребс весь
