отрезала фигура. – Вряд ли кто-то еще вам тут поможет, так что…
Она шагнула к нам и тут вдруг зарделась, сдернув с головы платок и неловко засовывая его в карман. И на этом магическое преображение только началось, потому что злобно-ворчливый негостеприимный тон голоса мигом сменился на нежно-воркующий.
– Сигизмунд, вы ли это?
– Ираида? – спросила я вместо Сигизмунда и мило улыбнулась. Надо же, какой контраст. Аватара для путешествия в самолете и аватара для работы у нашей давешней попутчицы кардинально отличались друг от друга. – Как здорово, что мы встретили здесь именно вас. А то и вправду пришлось бы уходить в гостиницу несолоно хлебавши.
И незаметно ткнула Сигизмунда локтем в бок.
Потом слегка наступила ему на ногу.
И наконец почти беззвучно прошипела: «Улыбнись».
Его котейшество вздохнул и изобразил на лице искреннюю улыбку исландского рыболова, которого выловили вместе с обломком лодки после шторма и фотографируют для газеты.
– Рад вас видеть, Ираида.
Она всплеснула руками:
– Жаль, жаль, что мы так и не обменялись с вами телефонами! Написали бы заранее…
– Я же не знал, что вы здесь работаете, – вздохнул Сигизмунд. – Иначе обязательно написал бы. После того, как телефон взял.
Кажется, он здорово злился из-за того, что приходится изображать флирт с человеческой женщиной. Ибо его котейшество был категорически однолюбом и сейчас ужасно скучал по своей женушке Джу. Наверняка переживал, получится ли стать обратно котом, встретиться с ней, и всё вот это вот… Я даже поймала себя на том, что готова ему посочувствовать.
Разумеется, после того, как мы совершим экскурсию.
Возможно, бесполезную, кстати.
– Кхе-кхе, – сообщил Карл снизу.
Ираида нахмурилась.
– Скажите, это ваша чайка? К нам с птицами нельзя.
И тут Сигизмунд героически принял удар на себя. То есть взял Карла на руки, шикнул на него и сунул себе за пазуху. С таким видом, как будто это ежедневная рутина, и он регулярно носит пернатого любимца таким вот образом. Будто тот не выпирает уродливо на животе, как собирающийся народиться Чужой, не пихается в солнечное сплетение ногами и не ворочается, пытаясь устроиться поудобнее.
– Любезная Ираида, – заявил Сигизмунд, мастерски копируя тон, которым я разговаривала с Евгением. С одной стороны, милый, а с другой – не подающий лишних надежд. Но все же милый, да. – Положив руку на сердце, обещаю вам, что буду следить за этой птицей и держать ее при себе на протяжении всей экскурсии. Вы даже краем глаза его не увидите.
– Да-да, – вмешался Евгений. – Сигизмунд – идеальный чайковладелец. За все то долгое время, что мы знакомы, эта птица ни разу не потерялась, ни разу не причинила никому неудобств и тем более вреда!
И прямо так искренне это сказал, как будто отринул воспоминания о драке с Карлом, вот буквально пару дней назад, в пещере у эльфов! Ишь какой поэт. Большая сцена по нему плачет.
– Конечно, если вас это не устраивает, – подпустил скорби в голос Сигизмунд, – мы будем вынуждены уйти и не сможем насладиться вашим прекрасным обществом. Однако мне показалось еще там, над облаками, над бренным миром, что мы могли бы отыскать общий язык… Тем более что сейчас я вижу, вы нашли в этой жизни чудесную гармонию в единении не только с искусством, но и с природой. Лично мне хотелось бы познакомиться с местом, где это произошло…
Я закусила губу, чтобы не рассмеяться, и спешно спрятала сумку за спину. Фея внутри нее, кажется, просто закатывалась в беззвучной веселой истерике. По всей видимости, вместо того чтобы спать, огрызаться или мазать друг друга пастой накануне ночью, гражданин поэт и котейшество провели время с иной пользой. Казалось, Евгений просто всю ночь давал мастер-класс, как подкатывать к духовно богатым дамам. Или просто Сигизмунд уже насквозь пропитался этими вайбами.
И ведь сработало же!
– Хорошо, – улыбнулась Ираида, отставила палку в сторону, отряхнула подол юбки от пыли и приглашающе махнула рукой. – На полноценную экскурсию рассчитывать не стоит, но я расскажу вам самое интересное. Чтобы так не получилось, будто вы зря пришли.
И улыбнулась Сигизмунду.
Надо сказать, что в следующие тридцать минут я все сильнее проникалась мыслью о том, что мы выбрали правильное приключение. Потому что обнаружить, что в Заполярье – пусть даже в оранжерее! – можно вырастить кофе или финики… О-о-о, это дорогого стоило. Цвели бегонии, зеленели агавы, демонстрировали свои толстые бочки суккуленты, Ираида улыбалась Сигизмунду, Сигизмунд показывал мне за спиной кулак, Евгений тайком искал легендарный синестрельчатый мох, фея тихонько похрапывала в сумке, а Карл выпирал из-под футболки.
То есть все мирно шло своим чередом, пока вдруг оранжерею не огласил дикий вопль.
Орал Евгений. Склонился над альпийской горкой вопросительным знаком и демонстрировал силу легких.
Делал он это с чувством, с экспрессией, с широтой диапазона, которой посоветовал бы любой оперный певец. Или даже певица: я бы раньше, например, не заподозрила господина поэта в умении брать столь высокие ноты.
Были в его вопле и удивление, и возмущение, и боль, и ужас. Идеальная палитра эмоций для персонажа хоррора, на которого напрыгнуло неведомое чудовище и грозится порвать жертву на лоскуточки. А ведь жизнь еще толком не прожита, дела не сделаны, Нобелевская премия не в кармане, любимая девушка не сказала «да».
На осмысление всего этого у меня ушло секунды три.
Потом я обернулась к Сигизмунду с Ираидой и увидела остекленевшие от ужаса глаза: кто-то все еще пребывал в ступоре. Фея и Карл тоже носа наружу не казали, так что я снова посмотрела на Евгения и даже шагнула к нему, чтобы разобраться, что же именно случилось.
И тут он вскочил и взмахнул рукой.
Рука взметнулась вверх и сбила шляпу с головы самого же поэта, воздух прочертила очередь рубиновых капель, альпийская горка горестно «вздохнула» и принялась разваливаться. Блеснуло что-то металлическое. Евгений прервался на мгновение, чтобы вдохнуть еще немного воздуха, и продолжил художественный вопль. А шляпа, кувыркаясь в воздухе, полетела в нашу сторону и приземлилась в аккурат на макушку Сигизмунду.
В этот момент тихий шок у Ираиды закончился, и она, видимо, решила не пропускать общее веселье. Потому что дико заверещала, подхватила юбку за подол и подняла ее над головой, отгораживаясь от этого жестокого мира.
Под юбкой у Ираиды обнаружились резиновые сапоги, поддельные спортивные штаны марки «Абибас» и гладкий живот с проколотым пупком. В качестве пирсинга выступало платиновое колечко с листочками конопли. Изумрудными. Хоть я и не гном, но драгоценные металлы и камни от бижутерии на раз-два отличаю.
Я уважительно присвистнула. Сколько же секретов и образов таит эта самая Ираида, вот ведь тихий омут с набором чертей. Захотелось даже познакомиться с ней поближе. После того как разберусь с возвращением магии. А что? Люблю сюжетно одаренных людей.
Меж тем стоило Ираиде скрыться за подолом собственной юбки,
