Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
время была рядом, а на обеде накладывала ему салат из редьки, из общей миски. Нас специально кормили тертой редькой, потому что это от простуды. Кстати, правда! Никто у нас не сморкался и не кашлял.
Вот. Она ему накладывала салат и гордо смотрела по сторонам. Ни одна девчонка даже не пыталась у нее этого Джабира отбить. Потому что она была вся такая – красивая, рослая, резкая и тоже в настоящих джинсах.
Да, чуть не забыл. Коровы.
Джабир схватил банку и побежал к коровам. Скрылся в середине этого небольшого стада. И очень скоро вернулся, неся в руках банку с пенящимся молоком.
«Ух ты! – все окружили его. – Сам надоил?»
«Сам».
«А ты умеешь?»
«Умею! Отец научил!»
Он подошел к своей девчонке, протянул ей молоко и сказал:
“S’il vous plaît, ma princesse!”
Она сказала:
«Спасибо, я не люблю… Это же не я просила!»
Джабир оглянулся, растерянно протянул банку ребятам. Кто-то взял, отпил, передал другому.
Кажется, это было роковое «не люблю».
Потом я спросил принцессу: «Чего это ты его так? Сначала ой-ой-ой, усю-пусю, а потом фу?»
«Я думала, он француз, – сказала она. – А он пастух. Ну его».
прочесть, запомнить и понять
Из старинной книги
«Есть люди изумительно, неимоверно несчастные всю свою долгую жизнь.
Сирота, которая из милости жила в доме злой тетки, спала в закутке без окна, питалась объедками, одевалась в обноски; которую в ранней юности, чтоб сбыть с рук, выдали замуж за хмурого и хворого старика, который, однако, сделал ей троих детей и умер, не оставив наследства. Двое из ее детей умерли во младенчестве, а тот, что выжил, – стал вором и вечным постояльцем тюрьмы, откуда он выходил разве что на три месяца через каждые три года, а потом снова попадал под арест, но за это краткое время успевал прогулять все материнские сбережения, отнимая их с бранью и побоями. Потом она все же вышла замуж вторично, но тот оказался пьяницей, буяном и неверным мужем и повесился спьяну, оставив ей долги в окрестных кабаках. Третий муж был добр и заботлив, привел ее в свой домик на берегу реки, но очень скоро умер от чахотки, а домик забрала его дочь и выгнала несчастную вдову прочь. После года скитаний она встретила свою кузину – ту, за которой она в детстве донашивала юбки и доедала хлеб, – и теперь живет в ее доме из милости, стряпает и моет полы, спит в закутке без окна, и одевается в обноски, и терпит попреки…
Можно привести примеры беспредельно тяжелых судеб также и особ мужеска пола. Читатель, полагаю, сам сумеет, порывшись в памяти своей, найти примеры несчастного отрока, ставшего несчастным юношей – и так до несчастной, нищей старости.
Но речь здесь не о том.
Речь о том, что эти изумительно несчастные люди загадочным образом собирают в своих судьбах все несчастия округи. И ежели такой сироте вдруг выпадет вместо хмурого и хворого старика – муж молодой, веселый и здоровый, трудолюбивый и удачливый, и если она проживет жизнь счастливой женой и матерью, и встретит свою почтенную старость в уютном собственном доме, в ласковом окружении детей и внуков…
Тогда все несчастия, кои она собрала в своей судьбе, щедро рассыплются по округе и в окрестных домах поселится нищета, воровство, пьянство, болезни, ранние смерти, злоба, подлость и жестокость людская.
Посему поклонитесь этой несчастной земным поклоном.
Ибо она взяла себе все ваши горести».
дисгруэнтность и трансфигуративность
Что такое философия
Тогда, в 1970-е годы, не было слова «культовый». Разве что в смысле «культовые здания и сооружения», чтоб лишний раз не говорить «церкви», поскольку тогда боролись с религией. А в смысле культовый писатель или там режиссер – чего не было, того не было. Тем более – культовый философ.
Но вот философ Тариэл Валентинович Кутателадзе был и вправду культовый. Хотя он печатался редко, выступал публично не чаще раза в месяц, но все его цитировали и обсуждали. Передавали мудрость, как говорится, из уст в уста. Просто как в Афинах в золотой век философии.
Разумеется, «все» – это столичная интеллигенция. Гуманитарная прежде всего, но и техническая тоже, доктора наук и отдельные академики. Потому что простым людям что утонченный мыслитель и эрудит Кутателадзе, что махровые Спиркин с Афанасьевым (институтский и школьный курс философии; забыли? и правильно!) – были одинаково до фени.
Но Тариэл Валентинович был славен. На его лекции сбегалась вся Москва (ну то есть человек двести самых умных), а попасть на его семинар было невыразимым счастьем и удачей. Тем более что он лекции читал и семинары вел в странных помещениях. Например, в крохотном конференц-зале НИИ экономики труда в машиностроении. Или на дому у своего друга и бывшего одноклассника, секретного атомного академика, которому еще Сталин подарил квартиру с гостиной в сорок пять квадратных метров. Академик все время жил в секретном городе Вьюжный-8 и велел домработнице выдавать Тариэлу Валентиновичу ключи по первому требованию. Но как ни велика была шикарная гостиная, больше тридцати человек туда не вмещалось.
Вот.
Слава его росла и постепенно выплеснулась за пределы московской интеллигенции, потихонечку поползла по стране и доползла до Воронежа.
Там жила одна молодая учительница. Старших классов.
И вот однажды…
Ну что я буду рассказывать ее духовную биографию, как она сначала стремилась выскочить мыслью за пределы «трех источников и трех составных частей марксизма», за границы, очерченные уже упомянутыми Афанасьевым и Спиркиным. Как она читала тоненькие сборники под названием «Критика современной буржуазной философии» – едва ли не единственный источник, откуда можно было узнать о Сартре и Камю, Ясперсе и Хайдеггере, Маркузе и Адорно… Как она, наконец, прочитала брошюру Тариэла Валентиновича «Кольцо значений в спирали смысла. Опыт марксистской семасиологии» – и, как ей показалось, поняла все или почти все про бытие и сознание, про вещь и знак, про дисгруэнтность и трансфигуративность.
Вы, конечно, понимаете, что слово «марксистский» в подзаголовке книги – равно как и обращения к Марксу в тексте – стояло почти исключительно из цензурных соображений.
Учительница из Воронежа это тоже прекрасно понимала.
Она вообще все понимала.
Однако у нее оставался один, всего один вопрос: «что такое философия и зачем она вообще». Чем она отличается, скажем, от психологии и логики, включая основания математики. От социологии и истории. А также от лингвистики, эстетики и искусствознания.
И вот однажды она приехала в Москву, зная, что 15 июня, в час
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
