Черной бессонницей
Сияют лики святых,
В черном куполе
Оконницы ледяные.
Золотым кустом,
Родословным древом
Никнет паникадило.
— Благословен плод чрева
Твоего, Дева
Милая!
Пошла странствовать
По рукам — свеча.
Пошло странствовать
По устам слово:
— Богородице.
(24–25 марта 1916)
Она называет себя «чернокнижницей», грешницей, а после службы собирается бежать смотреть на ледоход: «Я же весело / Как волны валкие / Народ расталкиваю, / Бегу к Москва-реке / Смотреть, как лед идет». Мотив ледохода в контексте темы Бога еще раз возникнет в 1922 году: «В чувств оседлой распутице / Он — седой ледоход…» («Бог»).
Благовещение — начало земной жизни Христа. Цветаевой нравилось в Св. Предании сама история о Богородице, зачавшей от духа святого. «В шестой же месяц послан был Ангел Гавриил от Бога в город Галилейский, называемый Назарет, к Деве, обрученной мужу, именем Иосифу, из дома Давидова; имя же Деве: Мария. Ангел, войдя к Ней, сказал: радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами. Она же, увидевши его, смутилась от слов его и размышляла, что бы это было за приветствие. И сказал Ей Ангел: не бойся, Мария, ибо Ты обрела благодать у Бога; И вот, зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя: Иисус» (Лук. 1, 26–35)[316]. Слова «благословенна Ты между женами» станут лейтмотивом второго, третьего и четвертого стихотворений цикла Цветаевой «Подруга», написанного после смерти А. Блока. Цветаева тогда думала, что у Н. А. Нолле-Коган должен родиться сын от Блока, и это событие преподносилось в стихах на языке библейского предания, а свою приятельницу отождествила с Богоматерью, получившей благую весть о рождении Спасителя. Вспоминала Цветаева показанные ей Н. А. Нолле-Коган перламутровый крест с розами и икону, подаренные Блоком сыну Надежды Александровны, которого он считал своим[317]. Через такие знаки Цветаева творила свой миф о духовидце-поэте. Голос Блока в этом стихотворении дан через сопоставление с колокольным звоном. Цветаева пишет о Блоке, как бы видя перед глазами иконуБлаговещения, поэтому слезы матери, мифическое, заоблачное участие отца-поэта сравниваются с дорогой ризой иконы:
В своих младенческих слезах —
Что в ризе ценной,
Благословенна ты в женах!
— Благословенна.
У раздорожного креста
Раскрыл глазочки.
(Ведь тот был тоже сирота, —
Сынок безотчий).
В своих младенческих слезах —
Что в ризе ценной,
Благословенна ты в слезах!
— Благословенна.
(8 декабря 1921)
В Успенском соборе московского Кремля находилась новгородская икона XII в. «Благовещение устюжское». Это икона Божией матери, привезенная в Москву из Георгиевского собора новгородского Юрьева монастыря в середине 16 века, первоначально была храмовым образом Благовещенского собора Кремля, в 1-й четв. XVII в. ее перенесли в Успенский собор (ныне — ГТГ). По-видимому, икона была вывезена в Москву по приказу царя Иоанна Грозного[318]. День почитания этой иконы — праздник 8 июля, в день памяти прп. Прокопия Устюжского. На иконе Богородица представлена стоящей на подножии у престола, в руках Она держит моток красной пряжи. Арх. Гавриил изображен с простертой благословляющей десницей, в левой руке — жезл, крылья опущены. Иконографическая особенность этой иконы — образ воплощенного Богомладенца Иисуса Христа, изображенный на груди Божией Матери поверх складок Ее мафория; вверху в небесной полусфере — образ Иисуса Христа в облике старца, восседающего на престоле в окружении Небесных сил. Вероятно иконография Богородицы вызвала строки стихотворения «Без зова, без слова…» («Стихи к Блоку»), где выражена мысль о новом рождении Блока после смерти. Возможно, именно эта иконография повлияла и на создание цикла «Подруга». В четвертом стихотворении цикла «Подруга» для матери мифического сына А. Блока Цветаева находит возвышенный, неземной, молитвенный эпитет «Присноблаженная». Кажется, рождение синеглазого ребенка — победа над смертью, духовный, мистический и поэтический мост через Неву навстречу умершему поэту, живущему на синих звездах:
Чем заслужить тебе и чем воздать —
Присноблаженная! — Младенца Мать!
Над стеклянеющею поволокой
Вновь подтверждающая: — Свет с Востока![319]
От синих глаз его — до синих звёзд
Ты, радугою бросившая мост!
(9 декабря 1921) («Подруга», цикл)
На Благовещенье 1921 года Цветаева написала и первые стихотворения цикла «Ученик», обращенного к князю С. М. Волконскому. Переписывание его рукописей воспринимала своим послушанием, надеждой на то, что вымолит у Бога жизнь мужа. И когда летом 1921 года получит весть о том, что Сергей Эфрон жив и находится за границей, напишет цикл стихов «Благая Весть», название которого тоже связано с Благовещением, с праздником птиц, летящих на свободу:
Мне жаворонок
Обронил с высоты —
Что за морем ты,
Не за облаком ты!
(2/15 июля 1921)
Чудо Георгия о Змие
Можно сказать, что «Чудо Георгия о Змие» — одна из самых любимых и почитаемых Цветаевой икон, прежде всего, видимо, потому что с 14 века изображение всадника на коне было эмблемой Москвы, а затем входило в московский герб. Об этом свидетельствует стихотворение, написанное два дня спустя после дня св. Георгия по новому стилю, обращенное к иконе над воротами московского Кремля — «Московский герб: герой пронзает гада…» (9 мая 1918) (I, 399)[320]. В других стихах 1918 года, «Героизму пристало стынуть…», со Святым Георгием, покровителем Москвы и Белой гвардии, отождествляется С. Я. Эфрон: «Белый всадник — мой друг любимый, / Нынче жизнь моя — лбом в снегу. / В первый раз воспеваю зиму / В восемнадцатом сем году» (23 октября 1918) (I, 434). Образу Св. Георгия Цветаева посвятила цикл «Георгий» (9–14 июля 1921 г. по старому стилю; опубликован в сб. «Ремесло») цикл, состоявший из семи стихотворений (в БТ их десять), датированный 26 июня—1 июля 1921 г.), в котором Георгий предстает как «победоносец, / Победы не вынесший», одинокий, «сиротский и вдовый» герой, который не кичится своей победой над драконом, а стесняется ее: «Взлетевшею гривой / Затменное солнце. / Стыдливости детской / С гордынею конской / Союз». По восточному календарю, Цветаева родилась в год Дракона, и ее отношение к драконоборчеству неоднозначно. Например, в 1919 году, говоря о любви к дочери Але, Цветаева шутливо отождествляет себя с Драконом: «Я над Алей, как Дракон над Сокровищем, именно как Дракон!»
