1
Пустые бочки вином наполню,
Расправлю вширь паруса-холсты.
Прости-прощай, ничего не помню,
Рассвет настал, небеса чисты...
(М. Щербаков)
Владелец летучей шхуны не может себе позволить бесцельное порхание туда-сюда по собственной прихоти. Велики расходы: плата экипажу, еда для небоходов, корм для лескатов. Шхуна должна зарабатывать деньги.
За зиму, пока «Миранда» стояла в гавани Фейхштада, и за всю хлопотную весну Бенц старательно налаживал связи с заказчиками. Он стал уже бывалым контрабандистом, и в лоции, некогда созданной семейством Тоцци, появились пометки, сделанные его рукой.
И сейчас нашел заказчика, чьи планы совпадали с его собственными замыслами.
– Иллийское вино, – рассказывал он погонщику. – С виноградников Белледжори. Доставим нашим старым знакомым – Кривому Диого и его парням. Помнишь наш первый заказ – ковры из Халфата? Перебросим бочки до Крабовой бухты, там их примут люди Кривого Диого и передадут халфатийскому каравану. Выгодное дело, чтоб меня о скалы расколошматило! Хотел бы я напрямую, без посредников доставлять товары в Халфат...
– И думать забудь, – вздохнул Маркус Тамиш. – Знаешь ведь, как халфатийцы относятся к летучим кораблям!
Дик тоже вздохнул. Он знал. Пророк Халфа в свое время сказал, что небо – для живых существ. Летают птицы, насекомые, драконы, грифоны и люди на грифонах. А неживое летать не должно, это идет против воли Единого. Поэтому даже тень летучего корабля не должна осквернять святую землю пророка.
Прошлой осенью Дик поспорил с халфатийским купцом. Доказывал тому, что небоходы не нарушают законы Халфы. Летают лескаты, они живые. А корабль при них, как уздечка и седло на грифоне.
Но капитан зря старался. На все его доводы купец, закрыв глаза и отмахиваясь обеими руками, повторял одно-единственное слово: «Хамар!» Слово это вообще часто повторялось халфатийцами и означало «запрещено».
– Думаю, с этим халфатийским караваном мы с Райсулом и двинемся за Хребет Пророка. Кривой Диого замолвит за нас словечко... что хмуришься, Отец? Что-то не так?
– Все не так. Вся эта затея с поиском Фантарины Тоцци...
– Ну, может быть, план слегка не в ладах со здравым смыслом...
– Слегка? – рассердился Отец. – Здравый смысл обнюхал твой план, задрал над ним заднюю лапу и презрительно удалился!
– Может, и так, – примирительно сказал Дик, – но нас с Райсулом ты не остановишь.
Погонщик промолчал. Он знал, что капитан ни за что не откажется от своей безумной затеи. А Райсул поклялся тенью пророка Халфы, что найдет ту иллийскую бабу. И вызнает у нее, кто похитил сундучок и навлек на Райсула позор.
– Я леташ, да! – горячился халфатиец. – Я летаю на деревянном корабле, это хамар! Но у меня нет грифона, и я буду летать – так! Не могу без неба!
Поэтому Отец не стал осуждать «халфатийскую дурость» капитана и Райсула. Заговорил о том, что ближе:
– Не хотелось бы мне иметь дело с Кривым Диого. Он, конечно, не грабитель, а контрабандист. Не из подданных «воровского короля». Однако живет в Порт-о-Ранго. Не продал бы тебя эдону Манвелу.
– Ему невыгодно, – отмахнулся Дик.
Маркус Тамиш уважал своего капитана, но иногда ему хотелось крепко врезать Бенцу за его легкомыслие.
У погонщика была и еще одна причина для беспокойства, но о ней старик промолчал. Теплилась в его душе надежда: а вдруг капитан забудет о приманке, что ждет его в Порт-о-Ранго?
И все время перелета, пока «Миранда» шла над джермийскими лесами и играла на крошечных озерах в прятки с таможенными бригантинами, Отец успокаивал себя: «Он забыл уже, забыл! Все-таки год прошел. Бенц ухитрился переспать с альбинской принцессой – а наутро от нее удрал! Так с чего я взял, что он до сих пор помнит...»
Оказалось – помнит!
* * *
«Миранда» опустилась на воды крохотной, неприметной гавани, сложила крылья, под парусами вошла в устье речушки Медвянки и встала там на якорь под маскировочной сеткой. До условленной встречи с людьми Диого Кривого оставались сутки.
Капитан, стоя на обзорной галерее, с которой сейчас виден был только поросший ивняком берег, задумчиво сказал Отцу;
– И как там, в Порт-о-Ранго, поживает моя Кэти?
Маркус Тамиш закусил губу и про себя помянул всех демонов и Гергену Гостеприимную.
Этого-то он и боялся – что капитана потянет навестить бывшую подружку!
Но вслух Отец сказал небрежно:
– Я так думаю, давно замуж вышла.
– С чего это вдруг – замуж? – вскинулся Бенц. – За кого еще замуж?! Она меня ждать обещала!
– Ты, сынок, наверняка тоже ей много чего наобещал. Вспоминал ли ты об этом, когда обнимал принцессу Эннию?
– Это другое! – бросил Дик. – Треска мороженая! Ничего в голове, кроме борьбы за трон! А вот Кэти...
Голос капитана стал нежным, глаза – задумчивыми.
– Знаешь, Отец, когда я приковылял в Порт-о-Ранго, я был бродяга бродягой. Ни гроша, ни друга, ни крыши над головой. Только бархатный наряд, в котором я дрых по кустам и сеновалам, пока брел из Белле-Флори. Да еще диплом на чужое имя... А она меня приютила, поселила у себя дома, с соседками такую ссору выдержала – они против были... Накормила меня, выстирала и заштопала одежду...
Все это Маркус Тамиш давно знал.
«А потом, когда тебе понадобились деньги, чтобы готовить шхуну к первому полету, – подумал Отец, – эта славная девочка не только отдала скромные сбереженья, но и уговорила других швей сложиться и одолжить тебе свои гроши...»
Старику нравилась Катрин Верже – чистая, добрая, любящая. Но сейчас лучше бы капитану о ней не вспоминать. Ведь загорится, голова бесшабашная, жаждой встречи, помчится в Порт-о-Ранго, прямо в пасть к свирепому эдону Манвелу...
Вот. Так и есть. Физиономия мечтательная, глаза сияют. О Кэти думает!..
Старик был прав. Дика захватили воспоминания о том дне, когда он в последний раз побывал в Порт-о-Ранго, чтобы вернуть Кэти и ее подругам взятые в
