href="ch2.xhtml#id24" class="a">[27], а затем развит другими учеными. В большинстве случаев речь идет о переживании, связанном со смертью и сексуальностью, которое причинило страдание и которое в свое время не могло быть выражено, высказано, исцелено по причине его серьезности или из-за отсутствия вербализации. И правда, как можно выразить ужас некоторых эпизодов нашей коллективной истории? Однако именно этот вакуум высасывает семейное бессознательное, как черная дыра, в которой замирают все жизненные процессы…
Действительно, лишь недавно мы начали обращать внимание на то, чтобы выражать словами или образами болезненный опыт какого бы то ни было характера. Предыдущие поколения использовали религиозные обряды, но для того, чтобы направить чувства несправедливости, бессилия, бунта, ярости или потери смысла жизни, их было недостаточно. Мы просто игнорировали эти явления, и тогда жизнь, хоть и с трудом, продолжалась. Но проблема не была решена, поскольку вокруг этого отсутствия вербализации формировалась токсичная область, захватывавшая все больше пространства в семейной психике. Заключенный в самом сердце человеческого бессознательного, этот пресловутый призрак, конечно же, передавался детям следующего поколения просто потому, что младенцы непосредственно контактировали со всем тем, что у родителя не было символизировано и являлось болевой точкой.
Так как же выявить связь с призраком своего генеалогического древа? Как можно войти в контакт с этими пробелами, с этими пустотами, которые никто реально не осознает? Странные психические или телесные ощущения, одержимость образами, страхами, несвойственным нам компульсивным поведением могут быть признаками того, что наша психика вступает в контакт с чем-то подобным.
Работа будет заключаться в том, чтобы вербализировать эту ранее не именованную область. Этот шаг требует настоящего аналитического исследования, проведенного с психотерапевтом, и не может быть «разрешен» несколькими сеансами работы над генеалогическим древом. С другой стороны, не будем забывать, что если между нами и этими призраками существует связь, то она уже установилась в предыдущих поколениях! Влияние этих словесных лакун не «случайно». Не стоит также любой ценой искать «призраков древа», словно мы окончательно избавимся от любых трансгенерационных проблем, как только они будут устранены!
Не будем забывать, что эта связь проходит прежде всего через наше собственное бессознательное: здесь речь идет не о реальном присутствии умершего предка, а скорее об области нашей психики, недоступной для воображения и символизации, проникающей в психическое пространство тех, кто так или иначе находится с ней в контакте. Таким образом, чтобы добраться до нас, призрак будет использовать генеалогические пути, которые можно полностью проследить в каждой триангуляции. Именно понимание того, каким образом мы становимся проводниками на этих путях, может послужить прояснению ситуации и исцелению: мы не только обнаруживаем возможное существование призрака, но также раскрываем все связи, которые организуются вокруг него. Каких предков затрагивают эти связи? Каким образом будут проявляться последствия? Вот вся работа по дистанцированию, которая потребует, как всегда, понимания того, насколько мы застряли в хаосе.
Отказаться, покинуть…
Этими двумя словами можно резюмировать большую часть страданий, связанных с генеалогией: речь идет, прежде всего, о расставании, потери связи вследствие смерти и, конечно, многих других причин. Жизнь иногда резко вмешивается в эмоциональную и любовную сферу, отрывая от нас наши самые близкие и ценные отношения: детей, умерших при рождении, супругов, исчезнувших на войне… Будь то любимые люди, члены семьи, материальные ценности, места жительства – каждый подобный случай раскалывает нас, остается неизлечимой раной, готовой заявить о себе при малейшем поводе. Как это происходит? За счет того, кто может заменить первоначальный объект любви.
Так возникают многочисленные попытки вновь найти столь же любимого человека, утраченный рай и все, что могло исчезнуть, вызвав отчаяние слишком сильное, чтобы можно было о нем рассказать, слишком острое, чтобы можно было встретиться с ним как с реальностью, которую нужно принять раз и навсегда. Пример Оперы во Львове – лишь один из тысяч других, в которых прошлое и настоящее сливаются в одной ноте, часто дисгармоничной или раздражающей, свидетельствующей о невозможности отделиться и отпустить. От имен, восстанавливающихся в памяти тех, с кем уже невозможно попрощаться, до мест, профессий, хобби – все эти вещи выполняют одну и ту же функцию: сделать воспоминания многочисленными и заставить их принять самые разнообразные формы. Но первоначальная привязанность часто начинает проявляться в рассказе о семейной истории: в любом случае, это то, что трансгенерационный аналитик будет пытаться услышать в рассказе пациента.
Как действовать перед лицом подобной фиксации? Каждому предстоит столкнуться с этой потерей в соответствии со своими способностями и возможностями терапевтического процесса, в который он вовлечен. Главное происходит в нас самих. Не существует единственно правильного способа действовать: мы все призваны преобразовать наше наследие, но никто не может дать нам ключи к смыслу нашей собственной жизни – это требует личного участия. Мир символов предлагает нам обширное пространство для осуществления актов и ритуалов, которые могут помочь окончательно принять былые потери. В случае серьезной утраты нас также может поддержать коллектив, однако когда отказ от чего-то невозможен, сам жизненный процесс оказывается обреченным на провал из-за отказа двигаться к чему-то новому, создавать новые глубокие связи привязанности. Тогда-то мы и столкнемся с проблемами повторяющегося неудачного опыта, депрессией, различными симптомами, свидетельствующими о застревании в прошлом, из которого мы не хотим уходить ни при каких обстоятельствах, пусть даже ценой нашей собственной свободы.
Семейный стыд
Одно из самых тяжелых для переживания чувств – стыд. Он ставит своего носителя в ужасные отношения с самим собой, исключая его из группы. Почему? Потому что стыд отделяет нас от тех, кто имеет основания гордиться собой, кому нечего скрывать, не в чем себя упрекнуть. Напротив, тот, кто испытывает ощущение душевной «нечистоты», чувствует себя отделенным, занимающим положение ниже человеческого. Кем бы он ни был, он больше не имеет права на свое место внутри группы. Однако даже если можно полностью скрыть то, что вызывает стыд, и попытаться сбить со следа внешний мир, трудно избавиться от смутного чувства, даже когда нас не обвиняют напрямую. Другими словами, некоторые виды стыда идут издревле и несут в себе привкус вины, которая берет свое начало в эпохах, когда все было запрещено моралью или религией.
Сексуальность и удовольствие, как можно догадаться, значительно превосходят все остальные факторы, вызывающие стыд в наших семейных историях. Это вопрос времен и нравов, но им все совершенно не ограничивается. «Сомнительное» происхождение, принадлежность к скромному социальному или некультурному классу, недостаток денег и другие характеристики, являющиеся источниками обесценивания, также оказываются трудными для принятия: столько причин чувствовать себя носителем дефекта, который хотя и является невидимым, в
