на задний план ради фантазии о том, что никто, кроме этих двух человек, не может наслаждаться такими отношениями. Иными словами, существует эротическое измерение, часто скрытое, которое можно обнаружить в том, чем обмениваются два главных героя этих отношений. Нахождение в этой позиции естественным образом приводит к огромному недопониманию для ребенка: его заставляют верить, что он может одновременно занимать место сразу в двух поколениях! Он будет формироваться в фантазии, которая противоречит запрету на инцест, и ему будет трудно стать автономным, особенно в будущих любовных отношениях. Ведь для того, чтобы найти мужчину или женщину, нужно отпустить своего отца и мать…
Пример путаницы мест: ребенок занимает место отца; отец играет роль ребенка; мать заменяет роль матери при своем отце
Занятие места, которое нам не принадлежит, – результат долгой цепочки сдвигов, от которых страдали сами наши родители. Такие дисфункции должны быть определены в ходе терапевтической работы, позволяющей избавиться от автоматизмов и преимуществ вторичных выгод, которые могли быть приобретены из этих ролей, навязанных нам не по нашему желанию.
Нехватка речи
Все семьи в какой-то момент сталкиваются с одним или несколькими драматическими событиями, каковы бы они ни были. Насилие в человеческих отношениях, проявляемое в больших или меньших масштабах, делает это неизбежным. Однако, в отличие от общепринятого мнения, не сам факт события вызовет расстройство, а скорее то, каким образом событие проговаривается или не проговаривается в пространстве семьи. Действительно, отсутствие подлинного выражения чувств и эмоций по поводу того, что вторгается в реальность, является первым источником патологии в генеалогии. Когда семья смогла назвать то, что могло ее в какой-то момент потрясти, будь то нечто индивидуальное или коллективное – создавая миф, рассказываемый из поколения в поколение, или просто обсуждая драму или страдание в символическом обмене, – она избегает риска того, что это страдание, обретшее имя, вернется в виде симптома.
Почему? Потому что слово и коммуникация имеют две основные функции: создание связей и создание смысла. Словесный обмен по поводу того, что чувствует каждый, помогает ощутить поддержку. Именно благодаря этому взаимообмену, в котором мы чем-то делимся и что-то получаем, бремя кажется менее тяжелым. Кроме того, слова, которые мы произносим перед лицом драматического события, позволяют его идентифицировать, обозначить его границы, взвесить и оценить его воздействие. Оставшись один на один с болезненным чувством, мы усугубляем его и отчуждаемся от остального мира. Совместное переживание страдания, его ритуализация, пусть даже пока не позволяющая от него избавиться, уменьшает его разрушительную силу, ведь тогда мы чувствуем, что не одиноки перед лицом отчаяния.
Сочувствие, общность, обмен и совместное участие часто являются единственным противоядием перед катастрофами, личными или коллективными. Они помогают перестроиться, найти способы справиться с проблемами вместе.
Когда ничто из этого невозможно, травма не устраняется: она остается, становится монолитной и захватывает все психическое пространство. За счет умолчания она создает ряд расстройств у потомков, которые сталкиваются с этой несимволизированной областью. Теперь мы рассмотрим пагубные последствия умолчания, когда оно затрагивает две самые загадочные и критически важные для человека темы – сексуальность и смерть.
Смерть и сексуальность: два ключевых табу
Человек – это, по сути, существо речи. Именно речь дает ему основу, формирует, определяет его место среди поколений и в половой сфере. Мы упомянули ущерб, причиняемый отсутствием вербализации перед лицом драматических событий. Давайте теперь посмотрим на влияние речи в случае, когда смерть и сексуальность не называются, а то и не могут быть осмыслены… Смерть – одно из самых травматичных семейных событий. Чтобы справиться с ней, у человека есть ритуалы, которые помогают ему пройти через это инициирующее испытание. Для этого, однако, нужно уметь обращаться за помощью. Многие семьи оказываются заблокированными в полном отрицании скорби по разным причинам: избегание слишком большой боли, страх говорить или выражать свои эмоции, отрицание самой смерти… Когда обстоятельства смерти противоречивы или связаны с ситуацией, которая вызывает стыд, дискомфорт, связана с нарушением, они, вероятно, будут замалчиваться еще более старательно.
Прежде всего речь идет о том, что связывает смерть и сексуальность (болезни, ранее считавшиеся «стыдными»), о тех видах смерти, которые отвергаются церковью (самоубийства) или наказываются законом (преступления и т. д.). Также возможна ситуация, при которой предок стал жертвой или исполнителем преступлений, распространенных во многих странах в особенно мрачные периоды коллективной истории. Подобные смерти могут стать «тайной за семью печатями», а их отравляющее действие – просочиться к потомкам в виде призраков, как мы увидим дальше.
Второй вид серьезного отрицания касается сексуальности, и это легко понять! Столетия иудео-христианского воспитания способствовали изоляции этой стороны телесности – демонизированной, подлежащей приручению и сокрытию. Первое следствие этого заключается в том, что предыдущие поколения испытывали трудности в передаче знаний на эту тему своим потомкам.
Почему это так важно? Прежде всего потому, что ребенок очень рано стремится понять тайны жизни. Ему нужно пройти обряд инициации, вступив в ту область, которая определяет человечество, которая предшествует ему. Вся его психическая конструкция зависит от знания о том, что он происходит из половых органов своего отца, а не только лишь из «абстрактного» зачатия матерью. Многолетнее забвение и массовое отрицание этого вопроса породило поколения людей, которые не осознают того, что касается их самых непосредственных интересов: их происхождение, их сущность, заложенная в желании родителей – пары, из которой они происходят, – сексуальное соединение мужчины и женщины.
Избеганием вопросов о желании, удовольствии и способе зачатия ребенка с самого начала отвергается целый аспект жизни, как будто его не существует. Остается только следующий фантазийный образ: мать создает своих детей без участия отца вообще, воспроизводя саму себя и обладая всей властью. Это усеченное представление обедняет человека, урезая значительную часть его психической конструкции, и не позволяет ему самому на протяжении многих лет достичь истинно взрослого и свободного сексуального удовольствия, удерживая его в материнской хватке, из которой отсутствующий отец (так никогда и не названный) не сумел помочь ему вырваться…
Призрак
Множество работ ссылаются на этот несколько пугающий концепт: пресловутый «призрак», который бродит в наших генеалогических древах, привнося в нашу жизнь беспорядок, связывает нас с психологической проблематикой, которая может уходить корнями вплоть до поколения наших прадедов. О чем именно идет речь?
«Призрак – это отсутствие репрезентации, словесная лакуна, отказ родителей говорить о сексуальности и смерти, с которым они сами – или их предки – должны были столкнуться», – объясняет Дидье Дюма. Этот ключевой концепт трансгенерационного анализа был разработан Абрахамом и Тороком
