моего плеча. – Ты права. Иди.
Сегодня кошка потеряла интерес к мышке.
16
В последние дни девчонку Матвея я больше не видела. Хотя сам он не раз попадался мне на глаза. Но желания общаться с ним не было, и я обходилась лишь сухими, дежурными фразами, если была таковая необходимость. Впрочем, он тоже не стремился к близости, и я потеряла осторожность, и то чутье, что не раз уводило меня от последствий общения с этим человеком.
Замок на объемной сумке сошелся лишь под нажимом. Неожиданно, за год, проведенный здесь, я обзавелась огромным количеством вещей. Придется какую-то часть раздать, прикинула я, взвешивая в руке сумку. В свинарнике или в теплице на шпильках и в костюмчиках не походишь.
С сослуживцами я уже попрощалась. Никто моего поступка не понял, а объяснять, что и к чему, было не в моих правилах.
Такси ожидалось с минуты на минуту. Сердце вдруг странно заныло, будто кто-то невидимый потянул за тонкую жилу. Предчувствие? Ерунда, просто нервы.
Я обвела комнату взглядом – кажется, ничего не забыла. У зеркала задержалась, немного поправила макияж. В самом углу зеркальной полочки белел, позабытый, крохотный прямоугольник. Золотые буквы снова напомнили мне причину моего бегства отсюда. Я повертела визитку в руках, решив оставить ее здесь, но в последний момент, по какому-то наитию, положила ее в карман.
В назначенное время такси не приехало. Звонок диспетчеру ничего не дал. Там сообщили, что водитель вне зоны действия сети и предложили подождать. Через час машины все не было. Наконец мне позвонили и сообщили, что у моего такси серьезная поломка.
Как назло, именно сегодня никто из постояльцев с базы не уезжал. Вырисовывалась перспектива провести здесь еще одну ночь, но уже в качестве гостя, а это было недешево. Конечно, можно было поговорить с управляющим, и решить вопрос, но эти мысли совсем испортили мне настроение.
– Может другое такси вызвать? – Надя, дежурившая сегодня на ресепшене, устала смотреть на мое страдальческое лицо.
– Это бесполезно, – я устало откинулась на спинку диванчика. – Уже пробовала. Говорят, свободных машин нет. Ехать в нашу глухомань никто не хочет.
– Ну не переживай, подруга, – бывшая сменщица решила меня подбодрить. – Переночуешь у меня. – И тихо добавила: – Я Боре ничего не скажу. Ты пока подожди, у меня там ЧП в правом крыле, что-то с канализацией. Сейчас все решу и отведу тебя к себе в комнату, – она заговорчески подмигнула и убежала решать хозяйственные вопросы.
– Ладно, попробую еще раз дозвониться, может чудо произойдет, – улыбнулась я ей в след.
Матвей Червонный появился, как он это делал в последнее время, внезапно. Я лишь на минуту отвлеклась на телефон, а он уже стоял рядом и смотрел на меня странным взглядом.
– Уезжаешь?
Кивок. Говорить не хотелось
– Помочь? – он махнул рукой на мой неподъемный багаж.
– Не надо, – я замотала головой и вцепилась в сумку.
– Белла, – его взгляд оживился, в глазах промелькнуло удивление. – Я все понимаю, но не до такой же степени. Мне казалось, что между нами все уже сказано. Ты что, боишься меня? Неужели ты думаешь, что я могу обидеть тебя? Ты самое прекрасное, что было в моей жизни. И отпустил я тебя только потому, что не могу причинить тебе боль!
Я не знала, как реагировать на этот, наверно самый длинный за наше последнее время общения с ним монолог, просто сидела, молча, и переваривала его слова. Что-то в них показалось мне неправильным, нелогичным. В этот момент, он ухватил мою сумку и, не оборачиваясь, зашагал к выходу. Через секунду мой ступор закончился, и я вслед за ним выскочила на улицу.
– Где твое такси?
– Сломалось по дороге. Я пытаюсь вызвать другое.
– Понятно, – он поставил сумку на крыльцо. – Жди, я сейчас подгоню машину и сам тебя отвезу.
– Нет.
– Да, – и его фигура скрылась за поворотом, машина была припаркована на служебной стоянке.
Все что делал этот мужчина, казалось совершенно естественным. Что такого, в том, что он хочет помочь, пусть даже в последнее время между нами было все не совсем гладко. В этот момент, его неподдельная забота затмила ту причину, по которой возникло мое желание бежать отсюда. Я перестала чувствовать перед ним страх и не услышала свою интуицию.
– Кофе будешь? – я согласно киваю.
Мы уже выехали за ворота базы. Дорога совсем пустынна, по обеим сторонам, закрывая полнеба, вздымаются высокие сосны и ели.
Термос, лежавший между сидениями, перекочевывает в мои руки. По салону разливается терпкий кофейный аромат. Вкус любимого напитка кажется мне необычным.
– Довольно крепкий, – я гляжу на Матвея. Мужчина сосредоточен на дороге.
– Люблю такой, – наконец, с запозданием, будто думая о чем-то своем, отвечает он. – Кстати, это тоже тебе. – На моих коленях возник рыжий букетик.
– Ноготки? – сердце прыгнуло, заколотилось. В моей памяти всплыл другой, такой же букет, подаренный мне мужем и та страшная авария.
Запах виски! Вот чем пахло тогда от Антона. Это было неправильно. И этот кофе. И его странный аромат!
Внезапно все звуки утихли, а время замедлилось. Последнее, что я помнила, как мы свернули с дороги и голос Антона, произнесенный губами Матвея: «Зачем ты сделала это?».
***
Тошнит. Веки не хотят разлипаться, будто налились тяжелым свинцом. Голова трещит так, что казалось если пошевелиться, то она просто лопнет.
Чей-то стон, чуть не разрывает перепонки, но он же вынуждает мои застывшие мысли двигаться, и я открываю глаза.
Интерьер абсолютно незнаком. Превозмогая боль, чуть приподнимаюсь на плечо и обвожу помещение взглядом. Деревянные, грубые стены, минимум мебели. В небольшое окошко льет солнечный свет, освещая нехитрую утварь, расставленную по полкам и просто висящую на гвоздях, вбитых в бревна. В углу металлический умывальник. У окна стол-верстак. Под ним небольшая поленница. У одной из стен приютилась железная печка. Рядом, деревянная колода с лежащим на ней топором.
Левая часть комнаты от меня скрыта перегородившим это странное помещение старым шкафом.
Я лежу на кровати. Куртка аккуратно сложена на табурете. Рядом с табуретом, так же аккуратно стоят мои ботинки и сумка.
Новый стон заставляет меня подняться и заглянуть за шкаф, и я сразу забываю о тошноте, и о головной боли. На полу, в полуобморочном состоянии, какая-то женщина. Мне не видно ее лица, оно скрыто нависшими над лицом черными волосами. Зато хорошо видна одежда, точнее остатки лохмотьев, бывших когда-то тонким, полупрозрачным нарядом, не скрывающим стройных, женских ног, покрытых синяками и кровоподтеками.
Незнакомка пошевелилась, послышалось металлическое бряцанье, и я с ужасом понимаю,
