он сделал несколько дней назад. Я до сих пор не дала ответ, а Оникс и не давит. Не ищет меня в игре, не пишет, но точно ждет моего решения. Я это чувствую.
Если соглашусь, ничего не потеряю. Доверие Вадима и его друзей уже давно ничего не значит для меня, я окончательно ушла из «Леса». Я ничего не буду должна Ониксу, кроме того, что и так даю ему добровольно и регулярно – свое время.
Чтобы гильдия процветала, мы должны вместе зарабатывать опыт и золото. Это ничего не поменяет в моей жизни. Кроме одного…
Я буду знать, что мы действительно одна команда.
Вроде ничего такого, но я слишком часто думаю о тех словах Кати, которые она обронила в гостях у Марка. Все чаще размышляю, можно ли считать реальными чувства из нереального мира? И если да, то что я испытываю к Ониксу?
Привязанность как к товарищу и напарнику. Но не изменятся ли эти чувства, если станем играть вместе чаще? Не привыкну ли я к Ониксу и не стану ли страдать, когда наша гильдия развалится и я снова останусь одна?..
Из мыслей меня выбивает – буквально – удар по лицу. Он сопровождается глухим звуком и болью в области губ и носа. На несколько секунд у меня перед глазами все чернеет, а уши закладывает странным звоном.
Долгое время играя за волейбольную школьную команду, я не раз получала мячом по лицу. Но то был мягкий, легкий мяч, а не это баскетбольное ядро, которое прилетело в меня сейчас.
Так и знала, что физру надо было прогулять в школьных коридорах, а не зависать в зале на скамейке! Но количество пропусков и так стремится к критическому, и в кои-то веки я почтила смежный с одиннадцатым классом урок своим присутствием.
Второй физрук до сих пор не вышел с больничного. Так что сейчас мой позор лицезреет полсотни пар глаз. Я ощущаю их внимание так же четко, как и кровь, которая стекает от носа к подбородку.
– Твою ж…
Пару крепких слов, которые бурчу под разбитый нос, заглушает Катин визг:
– Эй! Смотри, куда мяч кидаешь! – Она сидела рядом со мной, отдыхая после упражнений, и теперь вскакивает с лавки и уверенной походкой направляется в центр зала.
Нахожусь в такой растерянности, что соображаю туго. Ощущение, будто мяч так сильно стукнул меня, что мозг в черепе перевернулся. Только и могу, что дрожащими руками утирать кровь. Рукава белой блузки уже испачканы. Пара красных капель падает на юбку. А я вместо того, чтобы искать взглядом обидчика, думаю о том, как бы остановить кровотечение.
Еще и физрук куда-то ушел…
Не сразу вспоминаю, как нужно правильно вести себя, если из носа пошла кровь. Стараюсь запрокинуть голову, чтобы не залить одежду еще сильнее, и кровь стекает по глотке – мерзкое чувство, от которого накатывает тошнота.
– Опусти голову, – слышу спокойный голос и сначала удивляюсь.
Обычно тревога говорит со мной иначе. Ее голос то звонкий, как удар колокола, то скрипучий, как скребущийся страх.
Но тут на мои плечи ложатся чьи-то ладони, заставляя наклониться, и я понимаю, что говорил со мной вовсе не внутренний голос. Совсем мозги мячом отшибло…
Вопреки советам и здравому смыслу, запрокидываю голову, чтобы увидеть спасителя, и закашливаюсь. Кровь снова попадает в горло.
– Дуреха. – Мирон щелкает языком и вдруг кладет руку мне на макушку. Одним движением поворачивает мою голову, будто я кукла, а я и слушаюсь. – Сказал же, опустить надо.
Крупные алые капли разбиваются о блестящий пол спортивного зала. Пятнышки падают ровно между моими лакированными туфлями на невысоком каблуке. Сердце сильно стучит, пока в душе в ядерный коктейль мешаются стыд, тревога и интерес.
Катя продолжает на кого-то ругаться, а кто-то из парней пытается ее успокоить. Больше некому. Физрука до сих пор нет.
– Как можно так отстойно играть? – возмущается неугомонная Чернова, и мне даже интересно, на кого льется столько гнева. – Где кольцо, а где лавки?!
Осторожно приподнимаю голову. Почему-то уверена, что рядом с Катей увижу Вадима, Артема или Вову. Это было бы совсем неудивительно, хоть и читаемо. Парни до сих пор злятся на меня, хотя на словах мы вроде как все замяли.
Но лишь на словах. Или мне одной так кажется?
Однако взглядом рядом с Катей нахожу парня из одиннадцатого. Я его не знаю, а потому мои теории о заговоре против меня рушатся. Нападения не было. Мой разбитый нос – всего лишь досадная случайность.
– Дарьяна! Ты в порядке?
Лучше бы это был голос Марка… Но брат куда-то запропастился, а передо мной на корточки опускается Кирилл. В карих с золотыми крапинками глазах плещется обеспокоенность. Он наклоняется, чтобы лучше видеть мое лицо, а я смущенно отвожу взгляд. Не люблю, когда кто-то видит мою слабость.
– Эй? Слышишь меня? – не отстает Кирилл, и я понимаю, что молчанием сделаю себе лишь хуже.
– В порядке. – В подтверждение словам выдавливаю кислую улыбку, но на Кирилла старательно не смотрю. Не понимаю, как реагировать на его внимание. Мы ведь не общались особо… До того случая в мужском туалете.
После него он уже не один раз инициировал разговоры в коридоре и пару раз даже в интернете писал. Вроде как чтобы спросить что-то про школу и занятия. Но это ведь так глупо. Мы даже не из одной параллели! Пусть одноклассников спрашивает.
– В порядке, – слышу его усмешку, когда Кирилл повторяет мои слова.
А затем он вдруг проводит ладонью по моему лицу – от скулы к окровавленному уголку губ – и говорит:
– Посмотри. Это не похоже на «в порядке».
Он показывает мне руку, кончики пальцев которой красные от моей крови. Меня передергивает, точно молния прошила тело от макушки до пят.
Его рука такая грязная… На ней пыль с брусьев шведской стенки и мяча. А возможно, и с пола. Парни ведь отжимаются на физкультуре, так? И этой рукой он коснулся моего лица.
Не могу шевельнуться. Мне так противно и страшно, что застываю в этих чувствах, будто в глыбе льда. Не могу вдохнуть, а Кирилл этого даже не видит. Сидит на полу, отведя руки за спину и опершись на них, и шутит:
– Больше не витай в облаках на физре, ладно? Понимаю, что ты наверняка на меня засмотрелась, замечталась. Но будь аккуратна, хорошо? Я ведь волнуюсь.
Мелкая дрожь сотрясает тело, и легкие наконец впускают рваный вдох. Кто-то помогает мне встать и ведет к выходу из зала. Где-то за
