— Я пришел, чтобы…
— Присаживайтесь.
Сама она рухнула в кресло-качалку, а Васильев взял себе железный стул.
— Итак, что вас привело?
Васильев был решительно настроен превозмочь затруднение первых минут. Женщина выглядела совершенно уверенной в себе, отчего сделалось не по себе ему. Возле перил крыльца он заметил собачью лежанку, откуда едва торчала головка щенка.
— У вас новая собака.
Он поднялся со стула, встал на колени возле корзинки и робко провел пальцем по шерстке уютно свернувшегося клубком и спрятавшего голову между лапами кокера.
— Почему вы это говорите?
— Это кокер, — вставая, бросил Васильев.
— Да, я знаю, спасибо!
Она была раздражена, это очевидно. У Васильева имелось преимущество: его рост. У Матильды тоже, но другое — она очень быстро соображала.
— Откуда вы знаете, что у меня «новая» собака? Потому что она молодая?
— Нет, потому что мне ваш сосед сказал. Прежде ведь у вас, кажется, был далматинец.
— А теперь я взяла кокера. Я не могу оставаться без собаки, понимаете, я одинокая женщина…
— Заметьте, кокер для охраны…
— Он для компании. Так что же вас ко мне привело, комиссар?
— Инспектор.
— Полагаю, в цели вашего визита это ничего не меняет.
— Действительно, ничего.
Он подыскивал слова. Пристально глядя на него, Матильда ждала с нарочитым терпением.
— Это касается двойного убийства на парковке в Пятнадцатом округе Парижа.
— Двойного убийства?
— Ваша машина стояла на парковке торгового центра, где из крупнокалиберного оружия были убиты две женщины…
— Это не я!
Не удержавшись, Васильев расхохотался:
— Да, подозреваю. Я пришел не поэтому. Мы ведем опрос свидетелей.
— Я ничего не видела.
— И ничего не слышали?
— Слышала, как все! Вы думаете, если я старая, так вдобавок еще и глухая?
— Вовсе нет, я просто спросил…
— Дайте мне собаку.
Васильев повернулся и поднял щенка. Его удивило тепло собачьего тела. Он протянул песика Матильде, которая устроила животное у себя на коленях, прижав к огромному животу.
— Я слышала взрывы.
Трогательная картинка. Васильев усомнился, в реальном ли мире находится. Он ведет расследование двух преступлений, наверняка совершенных профессионалами, а сейчас почему-то сидит здесь, перед этой женщиной за шестьдесят, судя по ее досье, матерью семейства, которая живет почти в сельской местности, держит на коленях свою собачку и, похоже, нисколько не взволнована его вопросами.
— Это были выстрелы, — уточнил он.
— Не вижу разницы.
— Не важно. Сколько их вы слышали?
— Три.
— Вам что-нибудь говорит имя Беатриса Лавернь?
— Нет. А должно?
— А Морис Кантен?
— Тоже нет.
— Это странно.
— Что странно?
— Вы единственный человек, который не знает, что в мае в Париже был убит крупный предприниматель Морис Кантен. Вся пресса тогда твердила об этом деле…
— Ах, тот Кантен? Разумеется, я о нем слышала, но ведь это было уже давно? Почему вы спрашиваете?
— Просто так.
— Как это — просто так? Вы что, просто так задаете вопросы?
— Я не то хотел сказать.
— А что же вы тогда хотели сказать?
— Расскажите мне, пожалуйста, что вы видели на парковке торгового центра.
— Я не была на парковке, я находилась в магазине.
— И там вы услышали выстрелы?
— Нет, на парковке.
Васильев прищурился: что-то он плохо понимает.
— Я как раз выходила из магазина и собиралась спуститься на парковку, чтобы забрать машину, когда услышала взрывы. Но я ничего не видела, понимаете?
— Вроде да.
— Прекрасно.
— На каком уровне вы запарковались?
— На втором, а может, на третьем — уже не помню, они все одинаковые, эти подземные парковки, никогда не знаешь, где находишься…
Похоже, Матильда была не слишком уверена, что этот инспектор понял хоть что-нибудь.
— Вы вернулись из путешествия? — ни с того ни с сего спросил он.
— Нет, с чего вы взяли?
— Вы так потянулись, выйдя из автомобиля, будто совершили долгую поездку, хотя…
— Подумать только, да вы настоящий Шерлок Холмс! Знаете, я потягиваюсь, даже когда не возвращаюсь из путешествия! Человек с артрозом потягивается, если находился в одном положении больше двух минут. Сами поймете… При вашем росте не сегодня-завтра вы с этим столкнетесь, уверяю вас.
— Понимаю…
— У вас еще есть вопросы?
— Нет. Я вот только думал про вашу собачку…
Матильда указала на уснувшего у нее на коленях щенка.
— Хотите знать, был ли он со мной, слышал ли взрывы в количестве трех?
— Нет, я просто хотел понять, почему голова вашей собаки, другой, далматинца, была отделена от туловища.
Матильда бросила на него суровый взгляд.
— Ваш сосед, — объяснил Васильев. — Ему показалось, что, когда вы хоронили собаку, у нее не было головы.
Будь Матильда одна, она бы встала, направилась в кухню, достала из ящика девятимиллиметровый «люгер» и прямиком бы всадила этому козлу Лепуатевену в яйца три пули!
Кстати, именно так она и поступит, как только этот долговязый придурок инспектор уберется вон!
Раздосадованная этой помехой, она обратила к Васильеву такое грозное лицо, что тот сразу представил, какой она должна быть бабушкой, однако следов присутствия внуков не обнаружил. Но неожиданно ее настроение изменилось — можно было поклясться, что она сейчас расплачется. Васильев устыдился, что причинил горе этой пожилой женщине.
— Я его так и обнаружила, моего бедняжку Людо, — едва слышно произнесла она. — Обезглавленным. Ужас. — Казалось, Матильда сейчас разрыдается, но она сдержалась. — Вы производите расследование и касательно собак тоже?
— По правде сказать, нет, просто я подумал…
— О чем вы подумали?
— Где тело собаки?
Матильда по-прежнему гладила лежащий у нее на коленях мягкий комочек. Опустив голову, она, едва не плача, ответила совершенно бесцветным голосом:
— Я закопала его, комиссар. Ужасно, не правда ли?
