это стоит увидеть. А лучше стоило жить.
– А вы непростой тип, Брендан,– весело сказал Постников. – И сказали очень хорошо.
– Но-но, не увиливайте, сэр, теперь ваша очередь!
– Сидим, как три тополя на Плющихе, – начал Постников. Лыцусь громко хохотнул, а Брендан спросил:
– Простите, как кто?
– Это из русского фольклора и к делу не относится, – пояснил Постников. – Итак, господа, моя лучшая подруга – блудница.
Но не в том приниженном, расхожем смысле, который искажает истинный смысл этого слова. Правда заключается в том, что и я сам, и очень многие люди – в точности такие же. Значение тут не в телесном или умственном разврате, а в том, что отыскать настоящее в жизни бывает непросто. Вот и мыкается человек, не находит себе места, мучается и других мучает. И как не натягивай улыбку до ушей, как ни уверяй каждого, что у тебя все прекрасно – остаемся теми же слепыми пешеходами, зачастую до самого конца своих дней.
Жизнь любой женщины вообще полна сложностей. Ей приходится куда труднее, чем мужчине. И конечно, необходимо признать: мужчины сплошь и рядом ведут себя отвратительно. Мы страшные хитрецы, такие хищники, когда гормон бьет в голову… Но не о том речь. Легкая жизнь, скажете вы? Выбрала где проще? Вот уж не знаю. Мы живем в век, когда мутировала сама идея семьи. Во что сейчас верить? И как, на что жить, когда работы нет? Как, на что помогать родным? Муж или жена мановением руки не сотворяются.
И не живет она одним кошельком – ей нужно общение, как и всем нам, чтобы с ней говорили, чтобы видели человека. Она не производит впечатление циничной особы, скорее наоборот. В ней живет свирепейшая тоска по другой, высшей жизни, как во всякой русской женщине. Она с полуслова видит, какого рода интерес имеет к ней собеседник. Звериный инстинкт… Я привязался к ней, потому что на свете вообще очень мало женщин, с которыми можно просто сидеть рядом и говорить. С ней можно – она по-женски умна. И еще у нее волшебный голос, он дарит покой. Спокойствие поверх вечного стресса – как станция над планетой Солярис. Говорит, что если не спится, то нужно пить такую-то траву. Название запамятовал.
В моей жизни мало таких дорогих мне людей. Секса не было ни разу, если что. Да и оплаты тоже не требовали.
Наступила короткая тишина, нарушаемая лишь костром. А потом Лофтус сказал:
– Вы правы, мой друг. Высокомерие – большой грех. Но все же я думаю, что вы, может, немного слишком строги к людям. А теперь послушаем вас, господин Лисий.
– Я не Лисий, а Лыцусь, – недовольно буркнул сержант. – Это что – допрос? Да идите вы…
– Ваши славянские фамилии и трезвый не сразу выговорит, – примирительно сказал Лофтус. – Ну же, не нарушайте правил нашего клуба, тем более что мы оба уже высказались, и вы не можете игнорировать интересы большинства!
Лыцусь скупо сообщил, что его родители хотели, чтобы он выучился на зоотехника. Но вместо того он остался на сверхсрочную службу и подумывал об Иностранном Легионе, чтобы получить зачем французское гражданство.
– Вот еще что, – помявшись, выдавил сержант. – Капитан Горобец получил ориентировку вот на него. То есть, мы поняли, что это он, когда пришла ориентировка, а его взяли раньше за деревней Осокино. Белый, русский, похож на бездомного, с рюкзаком. Он как заговорил – я сразу понял: русский. А зачем его ловят – я не знаю.
– Так вы поехали за ним, вся группа Горобца, вдогонку за этим парнем? – цепко спросил Лофтус.
– Так. Что подорванные.
– В ориентировке разве не был негр?
– Почему негр? – удивился сержант. – Русский, вот этот самый. Горобцу за него влетело – что отпустил. Потому и побежал без прикрытия под удар. Ловят его.
– Хм, а дело-то за полночь. Самое время на боковую… – сказал Лофтус.
Спали как убитые. Открыв глаза туманным и пасмурным утром, Постников увидел, что Лофтус и сержант закапывают мусор, чтобы место их бивуака не слишком бросалось в глаза. Лежанки из веток и травы были уже разметаны по кустам, дорожные мешки почти наполнены, а на костре ключом закипала вода в побитом котелке. Завтрак прошел большей частью в молчании. Перекусив и упаковав остатки вещей, раскидали костер и щедро полили кострище водой, чтобы стоянка выглядела прошлогодней.
Постников с некоторым удивлением увидел, как сержант сунул лапы в лямки одного из рюкзаков и отправился вверх по ручью, без малейших возражений Лофтуса.
– Не страшно его отпускать? – спросил Постников, приседая, чтобы размять ноги.
– А что бы вы предложили? – сказал Брендан. – С собой его тащить? Или, может, убрать как ненужного свидетеля, а?
Постников не придумал, что ответить, и только хмыкнул.
– Господи боже – да и чего ради его убивать? – поинтересовался Лофтус. – Нет уж – я бюрократ, а не головорез! Глядишь, выживет. Пусть идет себе, становится новым жителем нашей республики, займется полезным делом. Нормальный человек – разве что хитрый.
– А если группа Горобца не единственная?
– Посмотрим. Мне другое интересно: как сержант вас отыскал. В тепловизоре могли меня видеть, конечно, – но искали-то не меня, а вас. Вы непрописанный, и биосканер вас еле видит. Все это странно.
– Здесь недалеко есть одна ферма, – сказал Постников, – ее мне советовали навестить. Называется хутор Маклафлин. Зайдем за компанию?
– Кто посоветовал?
– Сотрудница муниципальной библиотеки миссис Донован-Маклафлин. Разве вы ее знаете?
– Как не знать. Баллибей – маленький город. А сейчас мы временно расстанемся. Здесь нет сотовой связи, а мне надо срочно позвонить в офис. В города вам лучше не соваться – мигом загремите в фильтрационный карантин. Ждите меня на вашем хуторе и ни в коем случае никуда не высовывайтесь, если жизнь вам дорога. Я сам отыщу вас через два дня. Но сидите тихо и не лезьте никуда! Вам ясно?
– Вполне.
– Эй, постойте! – окликнул его Брендан, когда они уже порядком разошлись. Он быстро подошел и сунул Постникову в руку что-то увесистое и холодное. Глянув, Постников увидел в своей ладони мрачно поблескивавший ствол – тот самый травматический пистолет. Он поблагодарил и сказал:
– А вы с этой вашей амнистией… Признайтесь – раскололи вояку? Он вам тут же и слил информацию. Я не знаю, кто вы такой, господин Лофтус и что вы здесь делаете. Но поскольку положение мое отчаяние – спасибо за помощь.
– Да бросьте вы. Ну какой из меня интриган – смешно, ей-богу, – сказал Лофтус. – Я простой обыватель.
Двое разошлись и быстро растворились в белесом утреннем тумане, неслышно ступая
