врезался в моих родителей.
Ее глаза расширились от шока.
— Когда?
— Сразу после моего восемнадцатого дня рождения.
— И как все прошло?
Ноа сложил руки на груди. Он ничего не помнил о долгой дороге во Флориду. И только смутное впечатление о большой, угнетающей каменной тюрьме, окруженной множеством заборов и вооруженной охраной.
Однако он отчетливо помнил человека, который врезался в машину его родителей. Адкинс выглядел высоким и исхудавшим под тюремной робой, с ужасно белой кожей и волосами цвета грязи. Черты его лица казались слишком крупными, чтобы поместиться на узком лице, что придавало ему вид крысы.
А может, это просто его воображение, признавал Ноа.
— Мы встретились в одной из этих тесных тюремных кабинок, где приходится говорить через плексигласовый лист, — начал он. — Я ожидал…
— Ноа? — позвала Винтер, когда его слова затихли.
Он резко покачал головой.
— Я не знаю, чего ждал. Сожаления о разрушениях, которые он причинил. Не только моей семье, но и его собственной. Или, может, агрессивного отказа признать, что он сделал что-то не так.
— Ты нашел не это?
— Он оказался просто… жалким. — Ноа резко вздохнул. — Мне исполнилось только восемнадцать, но я больше напоминал взрослого человека, чем он в сорок лет. Он ныл о своем приговоре, умолял меня написать в комиссию по условно-досрочному освобождению, чтобы ему сократили срок, а когда я отказался, попросил денег. — Ноа издал звук отвращения. В то время он смотрел на Адкинса в недоумении. Что за мерзавец может просить денег у сына убитой им пары? Он заставил себя продолжить. — Он утверждал, что авария разрушила его жизнь, а в смерти родителей виноваты они сами.
— Ну и придурок, — выругалась Винтер.
— Да, и не стоит тех лет, которые я потратил на ненависть к нему. — Ноа пожал плечами. — Вместо того чтобы тратить свои эмоции на человека, ответственного за убийство моих родителей, я старался цепляться за хорошие воспоминания о своем детстве.
Слабая улыбка тронула ее губы.
— Расскажи мне.
— Ладно. — Ноа с радостью согласился на все, лишь бы отвлечь Винтер. Когда он приехал забирать ее из больницы, она выглядела такой хрупкой, словно готова вот-вот развалиться на части. Стресс давал о себе знать, но сейчас он ничего не мог поделать, кроме как оставаться рядом и утешать ее. — Как ты знаешь, мои родители переехали в Майами вместе с тетей и дядей, чтобы открыть тайский ресторан. — Родители его отца иммигрировали из Таиланда, когда были молодоженами, и его семья поддерживала их культуру.
— Такие, как я, — пробормотала она.
— Да. Они бы тебе понравились. У них был тот же талант, что и у тебя.
— Работать бесконечные часы за мизерную плату? — сухо спросила Винтер.
— Определенно, — согласился Ноа. Его родители, а также тетя и дядя жили над рестораном и постоянно дежурили. — Но я имел в виду их удивительную способность заставлять клиентов чувствовать себя частью семьи. Нам пришлось провести их похороны в одной из мегацерквей, чтобы вместить толпу.
При воспоминании об этих пышных похоронах Ноа покачал головой. Это не казалось реальным для четырнадцатилетнего мальчика, который еще не смирился с тем, что его родители ушли навсегда. Легко почувствовав его боль, Винтер потянулась через остров, чтобы провести пальцами по его обнаженной руке.
— Какое твое любимое воспоминание о них?
На этот вопрос нетрудно ответить.
— Какими бы сумасшедшими ни становились дела, они всегда брали меня на пляж в субботу утром. Мы строили замки из песка, ели мороженое, а моя собака плескалась в волнах. — Знакомое тепло поселилось в его сердце. Адкинс украл много вещей, но он никогда не сможет забрать те наполненные солнцем часы, которые Ноа провел, смеясь и играя со своими родителями. — Даже когда стал старше, мы ходили туда, чтобы я мог поразмять мышцы перед местными девушками и поработать над своим загаром. Это было наше семейное время, и ничего важнее не существовало.
Она сжала его руку.
— Тебе с ними повезло.
— Да, повезло. Но после их смерти я позволил своей ярости от того, что потерял, ослепить меня и не ценить то, что мне дали.
— А теперь?
— Я все еще злюсь, — признал он. — Такая бессмысленная потеря. Но я знаю, что мне повезло больше, чем многим другим. Мои родители любили меня четырнадцать лет. А когда их забрали, я получил безопасность в доме моей бабушки.
В ореховых глазах Винтер блеснуло веселье.
— Она была замечательной женщиной, но до смерти меня пугала.
— Бабушка у всех вызывала страх. — Ноа рассмеялся. Его бабушка едва достигала пяти футов и весила меньше ста фунтов, но весь город ее боялся. — Я видел, как она орудовала метлой, когда сосед переехал ее куст роз. — Его улыбка померкла. — Я скучаю по ней каждый день.
Винтер отвела взгляд, несомненно, вспомнив, что ее собственный дедушка в настоящее время цепляется за жизнь.
— Думаю, мне пора в постель, — пробормотала она.
— Хорошо. Не стесняйся, зови, если тебе что-нибудь понадобится. — Он потянулся, чтобы провести пальцами по ее спутанным волосам. — Или если тебе станет одиноко.
Винтер покраснела и повернулась, чтобы направиться к двери.
— Спасибо за горячий шоколад.
— В любое время. — Ноа смотрел, как она исчезает, его тело напряглось и захотело последовать за Винтер в ее постель. — В любое. Время.
Глава 12
Находясь под защитой густого леса, Незнакомец наблюдал, как выключается свет и коттедж погружается в темноту. Подойти ближе не представлялось возможным, иначе стая шавок разразилась бы бешеным лаем.
Это раздражало.
Незнакомец хотел увидеть лицо Винтер.
Она плакала? Она плакала раньше. Там, на ферме, когда на ней блестела кровь ее деда.
Дрожь блаженства пронеслась по Незнакомцу.
Все вышло не так, как он хотел. В очередной раз пришлось отвлечься, и это все испортило.
Ну, не все.
Он слышал крики. Восхитительные крики, которые эхом разносились по воздуху и рикошетом разлетались по мелководью. Потом приехали скорая помощь и полицейские машины с сиренами, мигалками и огнями, и криков стало еще больше. Творящаяся суматоха восхитила Незнакомца.
Да, продуктивный день, пусть и не такой, как планировалось изначально.
Возможно, следующее дело даст лучший результат.
Или, по крайней мере, больше крика.
— Наконец-то живой, — прошептал Незнакомец.
***
Сообщение пришло в 3:30 утра.
Схватив телефон с тумбочки, Мона Шелтон нащупала очки. За последние несколько лет ее зрение ослабло. Как и все остальное тело. Она никогда не считалась королевой красоты. Не то что Лорел Мур. Но последнее десятилетие украло даже ту привлекательность, на которую она когда-то могла претендовать.
Ее волосы поредели и теперь уныло лежали на голове. Кожа покрылась
