глаза, стараясь проснуться. На Элис было зеленое платье, позаимствованное для праздничного вечера. Эмма протянула руку и ласково коснулась непокорной пряди, выбившейся из изящной прически сестры.
– Ужин уже кончился? Как все прошло?
– Все прошло хорошо, я полагаю, – с некоторым сомнением ответила Элис. – Только атмосфера была немного странная.
– Богачи – вообще люди странные, – заявила Эмма, заводя прядь волос за ухо Элис.
Старшая сестра улыбнулась, хотя по ней незаметно было, что эти слова хоть как-то ее успокоили.
– Наверное, ты права.
– А ты не знаешь, Джонатан скоро поднимется наверх?
Лицо Элис стало серьезным.
– Джонатан покинул ужин какое-то время назад, разве он не здесь?
От удивления Эмма выпрямилась в кресле.
– Нет, – сказала она, вытягивая шею, чтобы заглянуть за угол, в маленький коридорчик возле лестницы, ведущий в комнату Джонатана. Дверь в нее была открыта, и, хотя светильники там не горели, света уличных фонарей из окна хватило для того, чтобы увидеть пустую постель. – Мы с ним договаривались встретиться здесь, – пояснила она сестре. – А он точно не с отцом?
Элис отрицательно покачала головой.
– Точнее некуда. Он ушел вторым, сразу после миссис Спенсер. А мистер Поул остался с джентльменами. Может, Джонатан решил погулять по отелю? Он выглядел слегка утомленным после встречи с таким количеством незнакомых людей. Может, ему захотелось побыть одному.
Это предположение было не лишено смысла. И все же Эмма не могла не чувствовать беспокойства.
– Пойду-ка его поищу, – заявила она, поднимаясь с кресла. – Я, конечно, не стану ему навязываться, – сказала она в свое оправдание, – мне всего лишь хочется убедиться, что с ним все в порядке.
Она думала, что Элис воспротивится, скажет, что сейчас не время расхаживать по нижним этажам отеля, что это нехорошо и что с Джонатаном, конечно же, все в порядке. Но спорить сестра не стала.
– Будь осторожней, – только и ответила она.
Эмма кивнула и, одернув платье, взяла со стопки книг забытую кем-то масляную лампу, зажгла ее и стала спускаться по лестнице с последнего жилого этажа, направляясь в собственно отель «Белгравия».
В отличие от «дома», сам отель она до сих пор знала не очень хорошо. Там как-то искусственно пахло, там веяло ароматами розы и лаванды. Стены коридоров покрывали красивые обои кремового цвета. Деревянный пол под башмачками Эммы пружинил мягко и ровно – ни одной плохо прикрепленной половицы, а через небольшие промежутки на стенах висели электрические светильники, освещавшие общие пространства. Эмма направилась на третий этаж. Она знала, что мистер Поул на эти дни поселился в номере люкс северного крыла. Было некое предчувствие, что сын может ждать отца там, под дверью, желая провести с ним чуть больше времени. И хотя юноша не выказывал большого энтузиазма по поводу его приезда, он ведь мог передумать, встретившись с ним лицом к лицу. Эмма подавила глубокий вздох и пошла дальше по пустым коридорам. Трудно было предположить, что может твориться в голове этого печального парня, но с чего еще ей можно было начать поиски, она не знала.
Приблизившись к северному крылу третьего этажа, она поняла, что что-то здесь не так. Электрические светильники в этой части здания не горели. Она пошла назад, чтобы проверить, не погас ли свет во всем отеле, но на широкой парадной лестнице, что двумя этажами ниже выходила в холл, свет горел. Эмма сглотнула слюну, внезапно занервничав, и подняла перед собой масляную лампу, вознося хвалу самой себе за то, что ей хватило предусмотрительности взять ее с собой. Эта часть здания могла иметь отдельную сеть питания, а та, возможно, вышла из строя.
«Или кто-то специально устроил аварию, думая воспользоваться темнотой», – прошептал тихий голос в ее голове, очень похожий на голос Шерлока Холмса, но в то же время напоминавший и голос ее друга Виггинса, голос Шаожаня и даже мастера Вэя.
В это мгновение, будто в подтверждение ее мыслей, из тьмы выступила невысокая тонкая фигурка и быстро направилась в противоположный конец коридора, к боковой лестнице. Эмма вздрогнула и чуть не выронила лампу из рук.
– Джонатан? – спросила она, чувствуя, как сильно бьется сердце. – Джонатан, это я!
Ответом ей послужил звук торопливых шагов по деревянному полу, и шаги эти от нее только удалялись. Когда же она пришла в себя, темная фигура уже исчезла.
Довольно долго она оставалась на месте, застыв посреди пустого коридора. Это вправду был Джонатан? Все говорило в пользу этой версии: пусть она не слишком много успела разглядеть в темноте, но это был кто-то худой и одетый как мальчик. Но если так, то почему он убежал, увидев ее? Неужели он ее не узнал?
Набравшись храбрости, она дошла до того места, откуда вынырнул загадочный силуэт и где, по всей видимости, он и прятался. И не очень удивилась, поняв, что это за место: дверь северного номера люкс на третьем этаже. Номер, где остановился отец Джонатана. Почти не раздумывая над своими действиями, а просто следуя привычке всей ее жизни – вмешиваться в чужие дела, Эмма взялась за ручку двери и попыталась ее открыть, ощутив нахлынувшие разом облегчение и разочарование, когда убедилась в том, что дверь закрыта на ключ. Однако разочарование было недолгим. Не спеша посветив вокруг, она обнаружила нечто привлекшее ее внимание: уголок белой бумаги, торчавший почти вызывающе из-под двери номера люкс. Как будто дразня и ожидая, что кто-нибудь за него да схватится.
Эмма нагнулась и осторожно потянула за уголок, высвобождая листок бумаги. Это была кое-как сложенная короткая записка, довольно небрежно написанная карандашом, что никак не вязалось с тонкой, высокого качества писчей бумагой с грифом отеля «Белгравия» в правом верхнем углу, по которой разбегались вкривь и вкось строчки.
Эмме едва хватило времени пробежать глазами текст, когда мужской голос, довольно агрессивный, с резкими чертами говора восточного Лондона, опять заставил ее чуть ли не подпрыгнуть.
– Что это ты делаешь здесь, под дверью моего номера? И что за дьявольщина творится здесь со светом?
Эмма повернулась, осветив лампой коридор, по которому сюда пришла, и обнаружила перед собой мужчину среднего возраста с темно-русыми волосами, в весьма элегантном костюме. И хотя она видела этого человека первый раз в жизни, вариантов здесь не было: это мог быть только он.
– Мистер Поул? Мне очень жаль, у меня и в мыслях не было вас побеспокоить, – поспешила она с ответом. Элис ее просто убьет, если узнает, что она впуталась в дела владельца отеля. – Меня зовут Эмма, и я работаю на вас в отеле «Белгравия».
Она не стала уточнять, что вообще-то работает на верхнем этаже. Обычная горничная привлечет к себе меньше внимания, чем девица, что живет через стенку от его собственного сына и Хуберта Чеха.
Хуберт. Образ администратора отеля затуманил ей голову, едва она вспомнила прочитанное. Извлеченный из-под двери листок бумаги огнем жег руку, однако она даже не попыталась его спрятать, опасаясь, что в глазах мистера Поула это будет выглядеть еще подозрительнее. Автор записки – Хуберт? В ней упоминается некий чешский город, а он – единственный выходец из этой страны, о котором Эмме известно. Та щуплая фигурка, что пряталась здесь в темноте, очевидно, и была тем, кто оставил под дверью записку, и, разумеется, человек этот никак не соответствовал параметрам администратора отеля, но ведь могло быть и так, что Хуберт послал положить записку не кого-нибудь, а Джонатана, какой бы безумной ни показалась ей эта мысль. Но с какой стати Джонатану участвовать в предъявлении угроз собственному отцу?
Мистер Поул подошел к Эмме чуть ближе и окинул ее подозрительным взглядом. От него пахло спиртным, глаза казались стеклянными.
– И что ты тут делаешь, почему тут стоишь? – снова вопросил он.
– Меня послали проверить, что случилось с освещением, – соврала она. – Свет выключился в некоторых местах отеля. Мы сейчас работаем над…
Мистер Поул сделал резкое движение, заставшее Эмму врасплох, и смог прижать ее к стене, схватив за запястье. По лицу его расползлась кривая улыбка.
– Клин клином вышибают, милочка, – проговорил он, чуть растягивая слова – язык его из-за количества выпитого заплетался.
Эмме было уже совершенно наплевать на то, что этот господин – босс и ее самой, и ее сестры. Она готова была закричать, вдарить ему в пах коленкой или воспользоваться каким-нибудь другим советом из тех, что когда-то давно давала ее подруга Зои для таких случаев, когда нужно отделаться от любого мужчины, посмевшего тебя побеспокоить. Но он по собственной воле отпустил ее, все с тем же выражением превосходства на лице. Облегчение,
