Иначе получится слишком большой риск. Думал, дед поставит условие: сперва деньги, потом стулья, то есть кофе, но он согласился купить один пак — ровно на столько он наторговал, на большее у него не хватит.
Я в трех словах рассказал, что в Москву приехать не смогу, пока не удостоверюсь, что с нашей подругой все в порядке, а это еще день-два.
Сделав все нужные звонки, мы зашли за ребятами и не побежали — поползли на море. Я отметил, что бабки в дозоре сменились.
— Илья, ты рассказал родителям про Паруйра? — заговорил я о другом.
— Да. Сегодня ночью он повесит новый замок, чтобы у жэчки не было ключей.
— В дверь подъезда тоже можно врезать замок, — предложил я. — Тогда и чужие шастать не будут, и, если захватчики начнут ломиться, жильцы будут в праве вызвать милицию.
— Замок? На подъезд? — удивился Рамиль. — А можно?
Пока такая практика кажется им дикой, но десяток лет — и подъезд без замка станет редкостью. Я стал рассказывать преимущества закрывающегося подъезда и закончил:
— Ну а сейчас легко собрать жителей, проголосовать и вынести правильное решение. Зато больше никто не сможет покуситься на наш подвал.
— А че, тема! — оценил Рамиль.
— Да, надо поговорить с отцом, — согласился Илья. — Он тут в авторитете, даже бабки его слушаются.
На море мы снова говорили об Алисе и пришли к тому, что мне надо заявиться домой к отцу и узнать, что и почем — ему всегда было на нас пофиг, и он мог проигнорировать мою просьбу держать нас в курсе просто потому, что устал.
— Мы с тобой, — вызвался Борис.
Наташка скрестила руки на груди и прошипела:
— Я — домой. Видеть не могу эту мразь.
Борис, у которого было обостренное чувство справедливости, вступился за отца:
— Но он же помог. Если бы не он, нам бы самим пришлось ловить маньяка.
— Это его работа вообще-то, — огрызнулась Наташка. — Не он нам помог, а мы за него всю работу сделали. А попросили вот таку-у-усенькое одолжение, — она пальцами показала размеры одолжения, равного пылинке, — просто держать нас в курсе. Но и это, блин, трудно! Мразь он. Просто мразь! Мы для него — как грязь под ногтями.
— Она права, — сказал Илья, и я с ним согласился:
— Если бы на моем месте был кто-то другой, отец вел бы себя иначе. От нас он всегда старается отмахнуться. И сейчас тоже.
— Вот у меня нет отца, и слава богу, — буркнул Минаев. — Спокойно зато.
Мы даже сохнуть не стали, вытерлись, переоделись и еще по светлому разошлись по домам, кроме Димонов. Они вызвались дежурить во дворе.
Не в силах мучиться неведением, мы с Борисом поехали к отцу на автобусе. Взбежали на второй этаж общаги и постучали в дверь. Открыла нам Анечка. Выглядела она, как обычно — ни эмоции не отражалось на ее лице, будто отлитом из воска, но шестым чувством я ощутил: что-то не так. Увидел Лику, сидящую за столом с чашкой чая, я поздоровался, но она зыркнула злобно и вылетела из комнаты, жуя баранку на ходу.
— Что случилось? — спросил я у Ани, она помотала головой.
— Рома поехал к вам. Сейчас вернется, все расскажет.
Внутри свернулся ледяной ком, руки онемели. Хорошие новости она придерживать не стала бы.
— Девочки… мертвы? — спросил я.
Аня виновато отвела взгляд. Захотелось схватить ее за плечи и встряхнуть, чтобы говорила. У Бори в глазах заблестели слезы. И я впервые за долгое время не сдержался, со всей дури пнул стоящий у трюмо стульчик — он ударился о стену чуть выше телевизора — и разразился ругательствами.
Надо отдать должное Ане, она подобралась и рявкнула на меня:
— Отставить истерику! Это не моя зона ответственности! Могу сказать только, что информации по-прежнему нет! И мне точно так же, как и тебе, хочется, чтобы она была! Но я. Ничего. Не могу. Сделать!
Она рывком отвернулась к окну, прижав руку ко лбу.
— Да что же случилось, черт вас дери? — пробормотал я.
В этот момент дверь распахнулась, и широким шагом вошел отец. Я много раз видел его в гневе, но теперь это был не просто гнев — что-то еще, гораздо более страшное и разрушительное. Видимо, Наташка его послала, плеснув бензина в костер его ярости.
Отец указал пальцем на Бориса.
— Ты оставайся здесь. — Он перевел взгляд на меня. — А ты, выйдем.
Я понял, что здесь он ничего не скажет, и последовал за ним на улицу. Мы прошли мимо деда-сидельца, которого я видел и в прошлый раз, обогнули телефонную будку и остановились возле накренившегося деревянного сарая. Непослушными пальцами отец, который никогда не курил, сунул в рот длинную тонкую сигарету, нервно затянулся, выпуская дым из ноздрей, и проговорил, не глядя на меня:
— Ты жить хочешь?
Друзья! Ко мне вернулись права на остросюжетную трилогию «Карфаген». Что было бы, если бы победил Карфаген? Наши дни. Альтернативная история + фантастический боевик + реал РПГ. Без гарема, клише и привычного антуража. Надеюсь, вам понравится эта книга
https://author.today/work/320850
Глава 12
Забудь!
Я сверлил взглядом скулу отца — широкую, татарскую — и молчал, уже начиная догадываться, что услышу. Родитель повернул голову и отчеканил:
— Я — хочу жить. И хочу, чтобы вы жили. Поэтому послушай меня и заруби на носу: забудь. Все, что знаешь — забудь.
Тысячи слов вертелись на языке, и все они были ругательными, потому я просто молчал. В разуме клубилась багряная муть, застилала взор. Хотелось бить, вминая его нос в череп. И насрать, что он мой родитель, руку на которого поднимать типа грех. Мразь он. Гнида.
Сочтя мое молчание согласием, отец проговорил примирительно:
— Ты не представляешь, какие люди стоят за Жуковым! Нас просто стряхнут, как пыль! Мне из областного центра звонили, чтобы я освободил эту тварь! Так и сказали: у тебя семья, подумай о детях.
Холодный ком внутри начал леденеть, превращая злость в холодную решимость.
— Что с девочками? — процедил я, сдерживаясь из последних сил.
— Забудь! — рыкнул он.
— Верну Алису — забуду, — отчеканил я. — Ты можешь договориться, чтобы ее освободили?
Сам же понимал, что
