Будет такой же, как коты? Свирепой? Чудовищем? Правой рукой Оката держал бритвенно-острый вакидзаси наготове — ждал пробуждения демона. Но если б ему удалось воскресить возлюбленную его Юрико, пусть даже демоном, неужто он бы этого не сделал? Все прошедшие годы, все тренировки по кэндо, рисование, графирование, медитации, прогулки по улицам без страха, в одиночку — разве не к этому они его подводили? Чтобы Юрико жила вновь? Или чтобы не жить без нее самому?
Когда горелая девушка дернулась, хрипло втянув в себя воздух, угольные чешуйки у нее на ребрах потрескались и засыпали собой желтый футон, а из глаз фехтовальщика закапала влага.
Ривера и Кавуто
Пес-труполов Марвин привел их в Винную страну. Там они нашли Фуфела и Лазаря — собак Императора: те охраняли мусорный контейнер в переулке за брошенным зданием. Марвин заскреб контейнер лапами — он пытался не отвлекаться, пока бостонский терьерчик нюхал его причинные, а золотистый ретривер рядом смущенно озирался, словно его это не казалось.
Ник Кавуто взялся за крышку, готовясь ее приподнять.
— Может, вызвать этого парнишку Вона, вдруг наши солнечные куртки готовы? А потом открывать?
— Сейчас день, — заметил Ривера. — Если даже там есть, э-э, твари, они не шевелятся. — Ривере по-прежнему трудно давалось произнесение слова «вампиры» вслух. — Марвин утверждает, что там тело, нужно проверить.
Кавуто пожал плечами, поднял крышку контейнера и мысленно весь сжался, ожидая волны гнилостной вони. Однако ее не последовало.
— Пусто.
Фуфел гавкнул. Марвин подскреб когтями по боку контейнера. Лазарь фыркнул, что на собачьем значило: «Ну тю, эй? Посмотри за железкой».
Ривера тоже заглянул внутрь. Пара битых винных бутылок и рисовая составляющая тако — больше в контейнере ничего не было, однако Марвин по-прежнему скреб сталь: такому сигналу его научили на тренировках по поиску трупов. Значит, тело есть.
— Может, дать Марвину галету, чтоб он перезагрузился и нацелился на что-нибудь другое? — предложил Ривера.
— Нет трупа — нет и галеты. Таково правило, — сказал Кавуто. — Нам всем по нему следует жить.
При упоминании галеты и Фуфел, и Марвин прекратили свои занятия, уселись и напустили на себя исполнительный и покорный вид, а на Риверу посмотрели так, что понятно было и без слов: «Я не только нуждаюсь в галете, но и глубоко ее заслужил». Раздраженный этими галетными блядями, Лазарь оставил коллег клянчить подачки, а сам зашел за контейнер и принялся рыть щель между ним и стеной. Затем попробовал сунуть туда нос.
Кавуто пожал плечами, вытащил из кармана пару облегающих рабочих перчаток и убрал цементные блоки из-под колес контейнера. Ривера наблюдал за ним в ужасе: до него дошло, что сейчас, вероятно, и он получит свою долю помойной пакости. А то — и его дорогой итальянский костюм.
— Мужайся, Ривера, — произнес Кавуто. — Пора заняться полицейской работой.
— Разве не надо наряд вызывать, чтоб они этим занимались? Мы ж детективы то есть?
Кавуто выпрямился и посмотрел на своего напарника.
— Ты действительно веришь кино, когда Джеймс Бонд убивает в рукопашном бою тридцать плохих парней, взрывает тайный притон, потом его самого поджигают, потом он сбегает через подводный тоннель — и у него смокинг даже не помнется, да?
— Такие просто с вешалки нигде не купишь, — ответил Ривера. — Это хайтековая ткань.
— Помоги лучше сдвинуть, а?
Едва контейнер оказался на середине переулка, три собаки устроили более-менее собачью свару и кучу-малу перед одним заколоченным окошком. Марвин, как положено дрессурой, исполнял шарк лапой: «Там труп, давай галету», — Фуфел тявкал так, словно объявлял о большой распродаже в «Гав-марте», на которой нужно продать все, а Лазарь предъявил граду и миру один долгий горестный вой.
— Вероятно, внутри, — сказал Кавуто.
— Думаешь? — уточнил Ривера.
Кавуто удалось зацепить пальцами фанеру вместе с рамой и вытащить их. Не успел он отложить конструкцию в сторону, как Фуфел сиганул через проем во тьму. Лазарь поцарапал лапой подоконник — и прыгнул следом за соратником. Марвин — пес-труполов — попятился, дважды рявкнул и помотал башкой. Переводилось это так: «Не, мне и так неплохо; вы, ребята, валите, только мне положенную галету выдайте. Я вас тут подожду… нет, ну вы поглядите только — эти яйца так и просят языка. Нет, правда — все хорошо, давайте без меня».
Нюх Марвина умел различать столько разных запахов, сколько человеческий глаз распознает оттенков — около шестнадцати миллионов разных. К несчастью, собачьи мозги его располагали гораздо более ограниченным вокабуляром, и называть все эти запахи по именам он не умел, поэтому унюханное обрабатывал вот в каких понятиях: дохлые коты, много, дохлые люди, много, дохлые крысы, много, каки и писи, много вкусов, свежих нет, старик, которому давно пора помыться, — и при этом даже не задумывался. А вот остановил его у окна запах, опознать который он не мог, и на него у Марвина не было уместной реакции — новый запах: дохлый, а не дохлый. Какой-то немертвый. Вот это было страшно, а лизание собственных яиц его успокаивало и позволяло отвлечься от галеты, которую ему задолжали.
Ривера обвел помещение лучом фонарика. В подвале, судя по всему, пусто, если не считать куч мусора и толстого слоя пыли и пепла на полу, исчерченного отпечатками сотен кошачьих лап. На самом конце луча дергались Фуфел и Лазарь — они царапались в железную дверь.
— Из машины ломик надо взять, — сказал Ривера.
— Ты вот в этом туда полезешь? — уточнил Кавуто. — Прямо в костюме?
Ривера кивнул.
— Там что-то есть, кому-то из нас придется.
— Ты чертов герой, Ривера, вот ты кто. В камвольной шерсти и шелке — но герой.
— Да, и поэтому, а главное — ты в это окно не пролезешь.
— А вот и пролезу, — ответил Кавуто.
Через пять минут оба стояли посреди подвала, обмахивая пыль лучами своих дальнобойных «Верняков», словно водили безмолвными световыми мечами. Ривера первым пошел к стальной двери, на которую гвардейцы Императора бросались так, точно ее кто-то скотчем примотал к лисе.
— А ну живо заткнулись, парни! — рявкнул Ривера. К немалому его удивлению, Фуфел и Лазарь закрыли пасти и тихо сели рядышком.
Ривера обернулся к партнеру:
— Жуть какая.
— Ну, и славен будь Уилли Мейз, если эта жуть здесь одна такая. — Кавуто был глубоко верующим поклонником «Сан-Францисских гигантов» и всякий раз, проходя мимо стадиона, преклонял колена перед бронзовой статуей центрфилдера.
— Верно заметил, — кивнул Ривера. Он подергал дверь, и та не подалась, но по дуге, оставшейся в пыли и прахе, ясно было, что недавно ее открывали. — Ломик, — произнес инспектор.
