купил? – спросила княжна, задумчиво играя лентами вплетенными в косу.
Княжич растерялся, не сразу сообразив, о чем говорил Неждана, показал рукой:
– Да вон там, у купца ереванского. – А сам запомнил: «Крайний шатер, неприметный, с пучками лаванды и полыни».
Он особенно обрадовался, когда Неждана побежала к каруселям – там было проще затеряться. Званко специально приотстал, позволив девушке смешаться с толпой, покрутился еще и, юркнул к аптекарским рядам. Там, притаившись, он наблюдал за девушками и женщинами постарше, которые ручейком стремились к шатру с лавандой под кровлей. Они толпились, шумно спорили, и за их спинами не представлялось возможным разглядеть хозяина товара, наделавшего столько шума на ярмарки. Только когда все разошлись и у лотка оставалась одна покупательница, он смог рассмотреть того, кто стоял за прилавком.
Это было странное, неуклюжее создание, ростом чуть выше ребенка, но со вполне взрослым лицом. Лохматые волосы, кафтан не по размеру, шапка нахлобучена на макушку. Но сомнений не было – это был тот самый недорослик, что поил его отварами в доме Лесьяра.
«Не может быть»…
Он хотел проследить за ним, но вовремя успел заметить, как навстречу, появившись буквально из-под земли, бежала княжна. Сгорбившись. Княжич отвернулся и отошел в тень Тайных рядов – девушка пробежала мимо так стремительно, что Званко подумал, не его ли она ищет. Но нет – девушка, то и дело придерживая шаг, следила за недоросликом, что торговал чудодейственными мазями, от которых местные красавицы становились краше и моложе прямо на глазах.
Он окликнул ее за ярмарочными рядами, сразу после того, как княжна купила ленту и рассеянно спрятала ее в сумку. Окликнул:
– Неждана! А я уже думал, ты домой ушла.
Девушке не удалось скрыть разочарование и испуг, она то и дело оглядывалась по сторонам в поисках причины, как бы ей снова избавиться от княжича.
– Собиралась.
Это забавляло Званко – в отличие от Нежданы, он встал так, чтобы видеть передвижения недорослика, да и не сильно переживал, если его потеряет – где его искать он знал. Чего не скажешь о княжне. Дразня девушку, предложил:
– Ну, так пошли вместе. Чай, так веселее будет! – он наивно широко улыбнулся.
Девушка покраснела:
– Не стоит. – Именно в этот момент она придумала, как избавиться на назойливого парня, просияла: – В девичьи дела парню не след лезть, неужто и о том тебе не говорили?
Званко старательно разыграл недоумение и озабоченность:
– Ну, князь велел присматривать за тобой… – покосился на мелькавшую между зеваками шапку недорослика, аптекарского слуги – тот уже почти скрылся у кустов. Заметила это и Неждана, заторопилась:
– А ты и присматривай. Ты тут подожди, а я быстро – ленту только отнесу и вернусь…
И не дожидаясь ответа княжича, стремглав бросилась вниз по склону, к опушке, к тому самому месту, где в последний раз мелькнула неказистая шапка аптекарского слуги. Званко хотел было проследить за княжной, но прикинул, что народу там не много, оглянется – решит, что не поверил, что следил за ней. Еще князю нажалуется. А Званко это было ни к чему. Да и понимал он, что, скорее всего, едва спрятавшись от любопытный взглядов горожан, недорослик скажет заветное слово, да растает в тени, за один миг переместившись в дом Лесьяра.
Потоптавшись еще немного, он вернулся на ярмарку, поглядел на петушиные бои, забавы горожан и, окончательно заскучав, вернулся в княжеский терем.
Неждана еще не появилась.
«Ну, посидим, посмотрим», – устроившись в тени, он продолжал ждать еще какое-то время. Видел, как вернулась домой княжна – судя по сгорбленной спине – не солоно хлебавши, усмехнулся: он-то до недорослика доберется, дай только срок.
27
– Помоги! – княжна, казалось, была не в себе.
Лесьяр и подоспевший к нему на помощь Малюта помогли ей дойти до дома, усадили за стол. Пока Малюта суетился с водой – напоить девушку, аптекарь пытался взять в толк, о чем она говорит.
– Я не знаю, как… Но она… Сварог всемогущий, как страшно, – она вцепилась в поданный домовым ковш. Припав к ней губами, жадно пила, обливаясь и захлебываясь.
Малюта и Лесьяр, наблюдая за ней, только настороженно переглядывались. Когда девушка напилась, домовой принял у нее из рук ковш, отметив как дрожат руки гостьи, многозначительно поднял бровь и вздохнул, кивнув хозяину.
– Ну, теперь скажешь? – тот нетерпеливо поторопил гостью. – Что приключилось с тобой?
Девушка твердо посмотрела на него, сжала кулаки так, что побелели костяшки худеньких пальцев. Лесьяр хмурился в ожидании. Не дождавшись спросил строго:
– Ты зачем золотые жилы украла?
Княжна в одно мгновение перестала дрожать, отпрянула. Глаза у нее округлились, щеки и шея покрылись красными пятнами, в глазах промелькнуло и тут же погасло смятение, сменившись решимостью – то, что ее разгадали так быстро было ей даже на руку.
– Жилы? Так вот что это было? – Она медленно, будто через силу, втянула носом воздух. – И не украла я, оставила плату.
Они одновременно, не сговариваясь, посмотрели на все еще лежавший на столе кошелек. Княжна напомнила:
– Я просила о помощи. Ты отказал. Я взяла то, что должно было помочь…Совсем немного.
– Семь флаконов, – отметил Лесьяр и приподнял бровь. – Это немного по-твоему? Хороша́ княжна…
Неждана кивнула, соглашаясь:
– Семь флаконов, все так. Но я заплатила за них с лихвой!
Аптекарь потемнел лицом, ноздри хватали воздух, взгляд стал жестким, раздраженным. Он терял терпение, был зол и едва сдерживал себя, чтобы не схватить девчонку и, не церемонясь, вытрясти из нее всю правду.
– Ты их кому-то отдала?
Девушка сперва покачала головой, потом кивнула, отозвавшись:
– Я напоила ими маму.
– Напоила? – Лесьяр недоверчиво скривился: он помнил, как золотые нити никак не превращались в жидкость и выпить их было невозможно. Он озадаченно стал ждать ответа.
Девушка кивнула.
– Да… Только. Я ждала, что ей станет лучше, ей вроде бы и стало лучше, она встала. А потом…
Княжна замолчала, не желая воскрешать в памяти то, что произошло позднее. Аптекарь, между тем склонился к Неждане, прошептал настойчиво.
– И?
Девушка кусала губы и отводила взгляд – в груди юноши, на мгновение отключив разум, вспыхнула ярость.
– И?! – он схватил девушку за плечи, встряхнул ее.
Домовой возник рядом, положил руку на плечо хозяина – и будто забрал часть его гнева, принял на себя – взгляд юноши стал светлее, руки разжались. Перепуганная девушка пролепетала:
– И эта золотая жидкость превратилась в дым, и мама вдохнула его. И даже те склянки, что были запечатаны, они открылись… сами. А жидкость внутри тоже обратилась в дым… И тоже… к маме.
По неровной, сбивчивой речи Лесьяр понимал, что они подходят к главному, именно оно привело девушку в его дом с повинной головой. Он даже в глубине души примерно понимал, что там случилось: княгине стало плохо, мара предупреждала, что чистой акханду употреблять нельзя. Он сам видел, что происходило с жуками и букашками, над которыми он ставил опыты накануне – все они погибли, в мучениях обратились в прах. Проводить опыты над живыми людьми он не смог (или просто не успел), а тут само провидение помогло ему узнать.
– Дальше! Что было дальше? – проигнорировав на этот раз предупреждение домового, он схватил девушку за руку, сдавил запястье.
Девушка смотрела на него остекленевшими от ужаса глазами – присмотреться, и можно было увидеть на их дне то, что она пережила.
– Сперва она стала задыхаться, потом ее рвало, а потом… Она превратилась в какого-то жуткого зверя. – Девушка зажмурилась, прогоняя от себя видение матери, но аптекарь сжал запястье еще сильнее, заставив девушку очнуться и заговорить быстро-быстро, захлебываясь собственным страхом, таким живым и реальным.
Только когда она замолчала, обессиленно опустив голову на грудь, Лесьяр отпустил ее руку – на запястье остались сине-красные кровоподтёки от его пальцев. Аптекарь смотрел в пустоту:
– Значит, если использовать ее в чистом виде, то человек обращается в мару…
За его спиной рассыпался сухой, будто горох, смех.
– Это Жница.
Лесьяр обернулся – в углу к их разговору внимательно прислушивалась плененная мара. Переспросил:
– Жница?
– Мать
