макушке и исчез в густой листве. Сверху доносилось кряхтение, негромкая ругань.
— Ты чего?
— Поцарапался, — отозвался Василий. — Я сейчас слезу. Душно здесь, дышать нечем.
Мы с Павликом отошли от ствола, чтобы лучше видеть Василия. Слева от него чернело гнездо. Павлик крикнул, чтобы Васька заглянул в гнездо, а я добавил, что птенцов ни в коем случае трогать нельзя.
— Есть не трогать! — донеслось с дерева.
Васька полез по суку, оперся ногой о развилину. Гнездо находилось теперь прямо над его головой, и Василий старался дотянуться до него рукой, но безуспешно. Мне наскучила возня с гнездом, нужно было двигаться дальше, и я уже собирался крикнуть об этом Ваське, когда странная тень в листве привлекла мое внимание. Справа от Василия, как раз у него за спиной, торчал толстый сук. Неожиданно сук дрогнул, заколебался, поплыл в воздухе. Я подумал, что приятель неосторожно задел его плечом или рукой, но сук не переставал дрожать и вдруг резко изогнулся в характерной позе. Я едва удержался от крика: «Гюрза!»
Что делать? Позвать Ваську — не послушается. Сказать ему правду — перепугается, от неожиданности, чего доброго, с дерева упадет и разобьется. Но молчать нельзя. Змея выжидает и может напасть в любую секунду Стараясь быть как можно спокойнее, я сказал:
— Вася, быстро слезай!
— Это еще зачем? — не поворачивая головы, спросил Васька. — Шуточки? То влезай, то слезай! Что я, рыжий, что ли, чтоб по деревьям туда-сюда в такую жару лазить?
— Слезай, говорю, и побыстрее! На дереве змея.
— Брось разыгрывать!
Васька засмеялся так, что дерево закачалось. Гюрза подползла ближе, свесилась с сука. Говорить, кричать было поздно. Я схватил двустволку и ударил навскидку бекасинником из одного, а затем из другого ствола.
Трах! Трах!!!
Дробь хлестнула по листве, застучала по сучьям. Обомлевший Васька сорвался с сука, на котором стоял, ухватился за ветку, повис, беспомощно болтая в воздухе босыми ногами, с трудом подтянулся и, наконец добравшись до ствола, разразился руганью. Переждав, пока товарищ успокоится, я предложил ему слезть с дерева, на что Васька быстро согласился, горя жаждой мести. Покуда он слезал, обдумывая, каким образом мне отомстить, Павлик обследовал сбитую выстрелами змею и, когда Васька очутился на земле, лаконично, по-военному отрапортовал:
— Пресмыкающееся — гюрза, длина сто восемьдесят один с половиной сантиметр.
Тут только Васька опомнился и, увидев, что ему угрожало, по-настоящему испугался. Горячо поблагодарив меня, Василий вытер платком малиновое лицо и сказал:
— Вот подлая душа! На дереве сидела и так замаскировалась, что я даже не заметил.
— Потому птицы и кричали: змея разоряла гнезда.
Василий осмотрел змею, брезгливо перевернул ее палкой, покачал головой. Обычно веселый и шумный, он задумчиво стоял возле убитого пресмыкающегося.
— Мне думается, — сказал Марк, — мы должны сделать из этого случая вывод. Нужно быть осторожнее. Змея может появиться там, где вовсе не предполагаешь ее встретить. Змеелов всегда должен быть начеку. В противном случае…
— Ясно, ясно, — поспешно согласился Васька.
Солнце клонилось к западу, когда мы вошли в прибрежный лес.
Очевидно, здесь похозяйничали гусеницы или иные вредители — листва была начисто уничтожена. Странное мрачное зрелище являл собой лес, лишенный листвы. Извилистые, изогнутые ветви темнели на светлом фоне предвечернего неба. За лесом виднелись нескончаемые хлопковые поля. Там мы должны заночевать и утром возвратиться обратно. Пока ничего утешительного — ядовитые змеи, за исключением подстреленной гюрзы, не попадались.
Через лес вела узенькая тропинка, вытоптанная кабанами. Мы пошли по ней гуськом. Вдруг Васька заметил на дереве змею. Другую увидел я. Толстая гюрза свесилась с ветки прямо над тропинкой и раскачивалась наподобие маятника.
— Да их здесь тьма! — воскликнул Васька. — Смотрите: и на этом дереве и на том!
Действительно, странный лес кишел змеями. Жирные тела пресмыкающихся под лучами заходящего солнца отдавали металлическим блеском.
— Гюрзы! — прошептал Павлик. — И как их много!
Это было сказано с таким неподдельным восторгом, что если б Марк мог услышать младшего братишку, он был бы весьма обрадован. Мы с Василием переглянулись: рискованное дело снимать змей с деревьев. Гюрзы обвиваются вокруг веток, и сбросить их оттуда нелегко. Для этой цели обычно применяют шест, которым толкают змею. Змея кусает несколько раз палку, потом, приняв ее за сук, обвивается, и тогда ее снимают, а на земле начинается второй этап борьбы, требующий терпения, опыта и сноровки.
Решение снимать змей с деревьев было принято единогласно, но, как известно, принять решение проще, чем его осуществить.
Мы с Васькой, вооружившись палками, полезли на деревья и стали сбрасывать оттуда гюрз. Работа на деревьях требовала самого напряженного внимания, так как заметить змей на бурой коре в неверном розовом свете заходящего солнца было нелегко. Гюрзы отлично маскировались, и мы, естественно, не спешили.
Сбросив на землю двух змей, мы соскочили вниз и помогли Павлику быстро изловить оглушенных падением гюрз. Солнце садилось, заниматься такой работой в сумерках было рискованно. Мы решили отойти подальше от «змеиного сада» и устроить ночлег, приняв меры предосторожности.
С сожалением покидали мы лес, ветви которого были отягощены столь необычными плодами. Проходя мимо развесистого, с искривленным шишковатым стволом дерева, Василий обратил внимание на то, что на нем несколько змей. Недолго думая, он схватил здоровенный обломанный сук и трахнул по стволу так, что гул пошел. Две змейки сорвались с веток и упали на землю, едва не задев бесшабашного парня. Василий хотел повторить маневр, но я удержал его.
— Это тебе не яблоки в чужом саду стряхивать. Упадет гюрза за шиворот, что тогда запоешь?!
Василий заворчал, но уступил.
Утром мы двинулись в обратный путь, к Мургабу. Чтобы не идти той же дорогой, описали дугу и зашагали краем хлопкового поля. Домой возвращались довольные, «змеиный район» обнаружен, и наш долговязый зоолог сумеет, наконец, пополнить свои ползучие запасы. Чего-чего, а гюрз он наловит здесь столько, сколько потребуется.
Мы зашагали по горячей пыли. Через поле наискосок петляла узкая дорожка; по ней навстречу нам трусил маленький ослик, худенький, унылый, почти скрытый тяжелыми вьюками. Проехали два колхозника на отличных, выхоленных конях. Впереди мелькали цветные тюбетейки — шла группа девушек. Они оживленно переговаривались.
Внезапно раздался пронзительный крик. Девушки с испугом разбежались по полю.
— Что такое?
На дороге в пыли лежала девушка, возле нее сбились остальные, с ужасом глядя на посиневшее лицо и закушенные от боли губы подруги.
— Припадок, что ли? — недоумевал Васька. — Солнечный удар?
— Илан, илан! — бестолково топчась на месте, затараторили девушки.
Змея! Она затаилась на обочине дороги и, когда несчастная проходила мимо, впилась ей в
