Что ты выберешь, Никит?
Лицо Евы пылает негодованием, медовые глаза тоже горят огнём, в них легко читается вызов, злость и неравнодушие. А ещё, в их глубине, вместе с золотом плавится решимость и смелость. Она не боится правды. Не боится признать, что отец её не любит...
В отличие от меня.
Что ты выберешь, Никит?
Тебя. Мне хочется выбрать тебя. Позволишь?
Я обхватываю ладонями её скулы: кожа горячая, нежная. Хочу прямо сейчас забыть обо всём. Кроме одного. Нестерпимого желания ощутить тепло мягких, чуть приоткрытых губ...
— Что... что ты делаешь? — выдыхает Ева испуганно, упираясь ладошками в мою грудь.
Теперь в её глазах нет ничего, кроме страха.
— А на что похоже? — спрашиваю я тихо.
— От... отпусти меня, — отворачивается она, пробуя меня оттолкнуть.
Не позволишь, значит.
— Почему?
— Ты... Не надо. Просто... просто пойдём обратно.
— Да, — выдыхаю я с досадой, отпуская её. — Пойдём.
Бред какой-то. Не знаю, что на меня нашло.
Я быстро забираюсь на пригорок и, не дожидаясь Евы, спускаюсь с него с другой стороны. Мне ещё никогда в жизни не хотелось настолько сильно кого-то поцеловать. Ни разу. Обычно я просто отвечал или нет на поцелуи, с которыми ко мне лезли. Они в принципе не особо меня и привлекали. Необходимая формальность, если есть желание пойти дальше. Если есть...
Я не нравлюсь ей или что?!
Почему она меня оттолкнула?
И почему меня так злит её отказ?
Или меня так злит правда в её словах, сказанных «до»?
Мне необходимо остыть, и озеро отлично подойдёт для этой цели.
Я на ходу снимаю с себя футболку и бросаю её в траву, кеды и шорты оставляю на краю берега и с разбега ныряю в прохладную воду. Она остужает разгорячённую кожу и голову, свежесть делает мысли ясней, избавляет от ненужного. Сейчас мне всего лишь приходится думать о дыхании и гребках рук и ног в воде. Ничего лишнего. Проплыть до середины и вернуться. Всё.
А дальше... Дальше будет видно.
Ева встречает меня на берегу скрещёнными на груди руками и недовольством на лице:
— Теперь нам ещё и ждать, пока ты обсохнешь?
Я усмехаюсь, потому что от меня не укрывается её быстрый взгляд, скользнувший по моей груди и бедрам.
Нравлюсь. Знаю, что я ей нравлюсь. Это ведь не первый такой взгляд — тогда на лестнице девчонка смотрела на меня как заворожённая. Но она почему-то предпочитает противится своим чувствам. И я обязательно выясню почему.
Я подхватываю с земли свои шорты и спрашиваю:
— В какой институт ты хочешь поступить?
Девчонка хмурится, переступает с ноги на ногу, распрямляя руки, но отвечает:
— В машиностроительный. А что?
— Вот как, — натягиваю я шорты на мокрое тело. — И отчего такой выбор? Любишь машины?
— Очень, — отвечает она с осторожностью.
Я присаживаюсь, чтобы зашнуровать кеды и щурюсь на девчонку:
— Расскажешь предысторию, или мне придётся вытягивать её по крупицам щипцами?
— Мой отец механик, — пожимает она плечами, наблюдая за мной, не отрывая глаз. — Иногда ему приходилось брать меня с собой в мастерскую. Я влюбилась в гаечные ключи и прочее, — усмехается она. — Разбираешь сломаный предмет, заменяешь ставшую непригодной деталь, собираешь, и всё работает. Это завораживает.
Как отыскать нужную ноту, чтобы мелодия звучала идеально. Понимаю.
Я иду за футболкой, но по пути останавливаюсь близко к Еве и искренне улыбаюсь:
— Девчонка-механик — это круто.
— Наверное, — хмурится она, наблюдая за одной из капель воды, что скатилась с моих волос на шею и дальше по груди. Она облизывает губы, осознает ситуацию и, встряхнувшись, вопросительно вглядывается в моё лицо: — Ты со мной играешь?
— Играю? — деланно удивляюсь я, направляясь дальше. — Во что?
— Ты мне скажи, — ворчит она за моей спиной.
Я склоняюсь за футболкой и вдруг осознаю. Если я сам ни с кем не встречался, это не значит, что и она тоже. Тогда с ней было трое парней, возможно, один из них — её парень. Её отказ может означать не больше, чем желание хранить верность, верно? Это говорит о ней как о порядочном человеке, но что это будет значить для меня?
— У тебя есть парень, там, дома? Один из тех троих? — оборачиваюсь я к ней.
— Что? Нет! — возмущённо восклицает она. — Они мои друзья!
— Ну а кто не друг? Есть такой?
Ева смущается то ли того, что у неё есть парень, то ли того, что у неё никогда его не было. Я невыносимо хочу, чтобы верным оказалось второе предположение.
— Тебя это не касается, — выдыхает она в итоге. — Почему мы вообще об этом заговорили?
У неё нет парня. Возможно, она и не целовалась ни разу. Возможно, ей никто раньше и не нравился в этом плане. Никто до меня, естественно.
О, будет офигенно, если это так.
Я снова подхожу к ней, с силой сжимая в руке футболку.
— Потому что у меня тоже нет девушки.
— Тоже? — фыркает она с некоторой нервозностью от моей близости. — С чего... с чего ты взял, что мне нравятся девчонки?
Я тихо смеюсь, оценив шутку, и обнимаю её одной рукой за плечи.
— Пойдём.
— Ты мокрый! — возмущается она, пытаясь вырваться.
Я смеюсь и трясу головой, обрызгивая её остатками воды с волос. Ева тоже хохочет и, вырвавшись, даёт деру.
— Мне уже приходилось тебя ловить! — кричу я ей и бросаюсь следом.
— Здесь не будет чёрных кошек! — оборачивается она через плечо. — Наверное.
Дальше ограды ей всё равно не убежать.
Возле неё она и останавливается, поворачивается лицом ко мне, сгибается пополам, уперевшись одной рукой на бедро, а второй держась за бок, и улыбается, тяжело дыша.
— Нужно найти дерево.
Я перехожу на шаг и киваю, тоже пытаясь восстановить дыхание, но не останавливаюсь. Иду прямо на неё, вынуждая её выпрямиться и
