шпионажем. Наша разведка по линии ГПУ возглавлялась шпионом Гаем, и внутри чекистской разведки у нас нашлась целая группа хозяев этого дела, работавшая на Германию, на Японию, на Польшу сколько угодно, только не для нас. Разведка — это та область, где мы впервые за 20 лет потерпели жесточайшее поражение. И вот задача состоит в том, чтобы разведку поставить на ноги. Это наши глаза, это наши уши».
Да это же прямой призыв к уничтожению всей разведывательной службы! И он был услышан, воспринят как призыв к действию. Вслед за Ягодой положил голову палач Ежов. Но сколько же людей преданных, невинных были обречены на смерть этой сталинской подозрительностью. Выбиты целые подразделения и отделы. Заменены на новичков опытнейшие, отправленные на тот свет кадры. Вызываемые из-за границы резиденты шли под расстрел. Закордонные резидентуры пустели, закрывались на год-два после массовых чисток, по существу убийств, своих же разведчиков, прекращали в 1939—1940 годах работу.
«Абель — Фишер»
«После бегства А. М. Орлова <в испанской резидентуре НКВД> сохранялась нервозность, тормозившая инициативу и завершение ранее начатых дел. Не удалось избежать и крупных издержек. В частности, было прекращено осуществление плана создания глубоко законспирированного агентурного резерва на перспективу в преддверии зримо надвигавшейся войны СССР с гитлеровской Германией. Этот проект получил кодовое название “Новый набор”. Его суть состояла в следующем: подобрать из бойцов интернациональных бригад около 70 человек, имевших опыт подпольной работы и доказавших свою надёжность и верность в боевой обстановке, обучить их надлежащим образом в специальной школе под Барселоной, а затем разослать в различные страны (главным образом европейские) в качестве нелегалов на оседание, как задел разведки на военное время. К лету 1938 года эта работа шла полным ходом, но в ноябре того же года ей был положен конец... Санкционировал закрытие “Нового набора” 23 ноября 1938 года заместитель наркома внутренних дел СССР Л. П. Берия. А ведь в годы Великой Отечественной войны такой резерв советской внешней разведке, видимо, очень бы пригодился», — сказано в «Очерках истории российской внешней разведки».
Можно, конечно, в очередной раз лягнуть Лаврентия Павловича, который, к слову сказать, через день, 25 ноября, станет наркомом, за то, что именно он лишил советскую разведку такого перспективного резерва. Но кто, повторим, имел твёрдые гарантии, что Орлов-Фельдбин сдержит слово или что он не попадёт в руки каких-нибудь квалифицированных палачей? Кто мог гарантировать, что эти семьдесят разведчиков, более-менее ему известных, не окажутся провалены или, что ещё того страшнее, перевербованы?
И ведь если бы майор госбезопасности Орлов был один такой «перевёртыш» — многознающий высокопоставленный сотрудник советской разведки, сбежавший на Запад! В октябре 1938-го остался в Швейцарии капитан госбезопасности Матус Азарьевич Штейнберг; а ещё осенью 1937 года аналогичная история произошла у «соседей», то есть в военной разведке, где «ушёл» резидент в Западной Европе Вальтер Кривицкий (он же — Самуил Гершевич Гинзберг), который, в отличие от Орлова-Фельдбина, никаких «джентльменских соглашений» со Сталиным не заключал, а потому, по имеющейся информации, выдал более ста разведчиков и агентов как военной, так и внешней разведки в Западной Европе и Северной Америке... По официальной версии, Кривицкий покончил с собой в начале 1941 года в Вашингтоне, причём версия эта представляется достаточно убедительной.
Нельзя не сказать также и про комиссара госбезопасности 3-го ранга Генриха Самойловича Люшкова, начальника Управления НКВД по Дальневосточному краю. В июне 1938 года он тайно перешёл границу оккупированного Китая и сдался японским властям, с которыми затем сотрудничал по 1945 год включительно, пока они же его не «убрали»... Понятно, что по своей должности Люшков имел информацию не только про контрразведчиков, работавших на советской территории.
А сколько было всяких известных и неизвестных нам беглецов и предателей гораздо меньшего ранга, которые также кого-то «сдавали» и также наносили разведке ощутимый ущерб! После каждого такого побега приходилось выводить из-за границы наших людей — в первую очередь для их спасения.
Можно, конечно, утверждать, что все эти побеги — следствие репрессивной политики сталинского руководства и если бы таковой не было, то все разведчики успешно и результативно работали бы на своих местах. Доля истины в этом есть, но ведь разведчики «уходят» (это уже безотносительно к конкретной службе конкретной страны) и без всякой «репрессивной политики», и далеко не все из тех, кого отзывали из-за кордона в Союз в 1930-е годы, попадали в тюрьму или, как минимум, изгонялись из спецслужбы «с волчьим билетом». Некоторые опять уезжали за рубеж и продолжали работать.
«Фитин»
Однако в гражданской войне в Испании уже наступил перелом.
В конце 1938 года взаимодействие советской разведки с испанскими спецслужбами пошло на убыль. С одной стороны, на это влияла политическая и идеологическая неоднородность испанского республиканского руководства, в частности Народного фронта. По данному поводу резидентура докладывала в Центр: «Советы, которые мы даём центральному аппарату госбезопасности, и вся наша помощь в виде инструктирования и оперативного руководства на места пока не доходят. Там политическими партиями создаются свои органы контрразведки».
Трудности в отношениях с испанскими партнёрами возникали также из-за некомпетентности и безответственности некоторых руководящих работников местных спецслужб. К сожалению, осложнения появлялись иногда и по причине отдельных непродуманных действий советской стороны. Так, однажды поздно вечером от сотрудника резидентуры, работавшего в одном из провинциальных городов, поступило сообщение, что на местном аэродроме совершена крупная диверсия. Не проверив достоверность этих сведений, резидентура направила телеграмму в Москву, а там на её основе составили спецсообщение на имя Сталина, Молотова и Ворошилова. В Валенсии был поднят с постели министр обороны, по приказу которого в район ЧП срочно перебросили на грузовиках полицейский отряд для проведения поиска и задержания диверсантов. Вскоре выяснилось, что никакого ЧП не было, а произошёл лишь изолированный взрыв нескольких старых артиллерийских снарядов в одном из складских помещений. Такие происшествия очень болезненно переживались коллективом резидентуры.
В отчёте о работе резидентуры за 1938 год Наум Эйтингон, сменивший Александра Орлова, писал: «Считаю, что нужно раз и навсегда покончить с очковтирательством и научить наших работников сообщать вам вещи, как они есть в действительности. Ещё раз подчёркиваю, как опасно вместо дела фантазировать».
В начале 1939 года резидентура НКВД переместилась в Барселону, являвшуюся в то время прифронтовым городом. Исход гражданской войны был уже предрешён. Несмотря на это Эйтингону удалось привлечь к сотрудничеству с советской разведкой лидеров испанских троцкистов братьев Руан, нескольких бывших анархистов, одного из основателей фашистской партии Испании Фердинандо де Куэсто, а также Рамона Меркадера, вместе с которым он впоследствии активно работал над реализацией ответственных заданий Центра.
26 января 1939 года пала Барселона. 28 марта фашисты вступили в Мадрид.
Уже после поражения республиканцев, в феврале 1939 года, сотрудники резидентуры НКВД в Испании под руководством Эйтингона осуществили отправку республиканского руководства и лидеров испанской компартии во Францию, а советских специалистов и добровольцев — в СССР.
Итак, в феврале 1939 года резидентура советской внешней разведки в Испании прекратила свое существование. В «Очерках истории российской внешней разведки» говорится:
«Можно по-разному оценивать её усилия и их результаты в тот период, но нельзя не воздать должное “разведчикам-испанцам”, как они с гордостью сами себя называли. Это были профессионалы высокого класса, каждый из них оставил свой след в истории отечественной разведывательной службы. Теперь их нет с нами, но остались их отчёты, письма, другие документы, воспоминания ветеранов, знавших их лично.
Бесспорно и другое. Интервенция гитлеровцев и итальянских фашистов в Испании была преддверием Второй мировой войны в Европе. Поединок советских разведчиков и контрразведчиков имел международное значение, выходившее далеко за пределы Испании. Отсюда — особая острота и трагизм испанских событий, внимание к истории противоборства секретных служб на Пиренейском полуострове, не ослабевающее до последнего времени».
«Эйтингон»
Глава 6.
«Боевые операции» разведки
С лидером Национал-социалистической партии Германии Адольфом
