молчком.
Кто знал, что судьба вновь и не раз сведёт Севастьяна и Сушкова со своими недругами при более дурных обстоятельствах, когда уже станут взрослыми людьми.
Севастьян снова в мыслях вернулся к найденному золоту: «Завтра, что я говорю, какое завтра, уже далеко за полночь, значит, сегодня пройдём речку дальше, добьём шурфы, опробуем, Трубников определит дальнейшее время. Пока разведка, установление границ, оформление, как высказался Кондрат Петрович, нужных бумаг, пройдёт срок, а там осень накинется, а за ней и зима. Значит, пока всё в затишье ляжет, а с весны… Ладно, чего ночь коротать, глаза в темень пялить, утро вечера мудренее, как сложат господа, так и станется…»
Глава 14
Утро выдалось безоблачным, еле ощутимый ветерок ласкал долину Хомолхо, небесное светило своими первыми лучами сначала разбудило вершины сопок, затем начало хватать их склоны, демонстрируя во всей красе таёжную растительность — деревья и кустарники, необычным таинственным видом проявились скальные отложения, что лежали против стана на левой стороне речки.
— Красота-то какая, это ж надо, до чего природа-матушка искусница додумалась, вряд ли Сибирь кому уступит в своём величии! — стоял, созерцал и восхищался Трубников.
— Вы б, Кондрат Петрович, побывали на реке Лене ниже Олёкминска, дух захватывает от дивности, — промолвил Севастьян.
— Согласен — величава, возражать не буду, красота неописуемая, но Леной нас с Кузьмой Гавриловичем уже не удивишь, налюбовались, когда до Олёкминска добирались, правда, это выше села, верховье реки, но и тут обозревали вид восхитительный. Другое скажу: в нескольких десятках вёрст от Иркутска озеро имеется, название — Байкал, вот где красота истинная! Увидишь раз, в память навеки западёт. А посему и итожу про Сибирь, нет ей равной на Руси. Всё в ней: реки чистые полноводные, и леса густые, и недра богатые. На многие тысячи вёрст тянутся, далеко от столицы, но придёт время, обживут люди глухомань, непременно обживут, и под силу такое лишь русскому человеку, а не иноземцу какому.
— Вчера Кузьма Гаврилович обмолвился об устройстве приисков на речке, это ж как видится? — поинтересовался Севастьян, обращаясь к Трубникову.
— Вначале разведку доведём до логического завершения, а там и об этом детально планы разложим. Ты, Севастьян, лучше скажи, где конкретно расположено стойбище тунгусов?
— Несколько человек со старостой должны быть на речке Кадали-Макит, стойбище же наверняка уже отбыло на Жую.
— Коль к ним наведывался, знать, и знаком со старостой тунгусов, каков из себя в двух словах?
— Отчего ж, знаком, звать — Арсений, фамилия — Комякин. Безграмотный, но умудрённый опытом человек, какой уж год со стойбищем кочует.
— По речке дела справим, да до него отправляться нам следует. Исправник предупреждал: земли, на которые мы пришли, к тунгусам жуюганского рода относятся, так что с ними и речь держать придётся, улаживать выкуп.
— А что, чрез власти прямо не решить?
— Иначе нельзя, самоуправство получается. Уладим с кочевым племенем, а уж потом и с властями бумаги писать пристанет.
— А в несогласие тунгусы кинутся, тогда что?
— Могут выказать нежелание, но деньги своё дело сделают — растопят отказ, а сколь запросят, выплатим, что ж тут торговаться, неуместно, открытые богатства неизмеримо огромны супротив торга. А тайга большая, кочевать им есть где — просторы велики, необъятные, к тому же речь идёт об одной речке и не по всей её протяжённости.
Севастьян спросил так, волнуясь, как воспримут тунгусы потерю обжитых угодий. «Хоньикан, узнав, вспомнит нашу встречу, поймёт, кто привёл людей сюда. Но раз Трубников заверил, будет всё по совести, за плату сходную, то чего огорчаться, не разбойников привёл, да и всё одно, купец с советником силу имеют, так и чрез государя продавить могут. Ан нет, не хотят, это оттого, чтоб не проклинали тунгусы их, не плевались слюной в спину…» — раздумывал Севастьян.
Плотно позавтракав, все оставили стан и, разделившись на две группы, двинулись по речке. Севастьян повёл своих товарищей и Трубникова от устья Кадали-Макита вверх по течению Хомолхо, Окулов же своих людей и Рачковского вниз по руслу.
По ходу движения Севастьян показывал места забора вчерашних проб. Трубников воочию убедился: шурфы были пройдены не до плотика, значит, и содержание золота в песках вчера показало не особо высокие результаты. В двух местах он потребовал углубиться до скальных проявлений, а когда промыли породу, все ахнули — в лотке заблестели несколько небольших самородков. Промывка же ближе к речке и вовсе ошеломила искателей — извлекли гораздо больше и более крупные экземпляры драгоценного металла с разной фракцией россыпного золота.
— Что ж, — глаза Трубникова горели, — проходим разведку вдоль русла через каждые пятьдесят саженей. Необходимо ускорить определение общей границы месторождения. Да поторапливаться следует, уж напрягитесь, мужики.
О последнем можно было и не просить, Сушков и Сохин с удвоенной энергией кайлили и копали шурфы, Севастьян же только и успевал за ними брать пробы и промывать их в лотке. Таким образом, группа продвигалась ускоренно, и даже когда солнце перекатилось за полдень, азарт их не останавливал, а продолжали заниматься работой, всеми двигало одно — а что там дальше?!
Трубников на карте делал пометки, где брали пробы, приводил к ориентирам местности относительно речки. Собирая в лотке содержимое лотков — намытое золото, Кондрат Петрович аккуратно заворачивал его в бумажные пакетики, подписывал грифелем номер, взвешивать же результаты собирался на стане. Следовало было знать истинное содержание драгоценного металла в горной массе. Учитывая предполагаемую площадь залегания, толщу наносов и среднее содержание золота в породе, грубым подсчётом можно определить и запасы открытого месторождения.
Продвигаясь выше по Хомолхо, пробы не становились скуднее, хотя иной раз нет-нет да выявлялись лишь значки, но вновь выходили на хорошую промывку. Солнце собиралось скатиться за сопку, когда Трубников от усталости присел на большой камень.
— Как же увлеклись, целый день голодом, до чего же горячо становится, когда тебя окрыляет успех, — тяжело и в то же время с довольным выражением лица вздохнул Трубников.
— Заметьте, Кондрат Петрович, сегодня прошли немалое расстояние, и всюду золото, невероятная подземная кладовая. — Севастьян присел на другой камень рядом с купцом, присели передохнуть и Сушков с Сохиным.
— По моим подсчётам, где-то полторы версты, а если добавить нижнюю часть, что вы прошли вчера, то все три будет. В предстоящие два-три дня постараться больше расстояние пройти и опробовать. А уж потом и столбить начнём.
— Забором обносить, что ли? — от удивления вскинул глаза Сохин.
Трубников рассмеялся:
— Думаю, дело до устройства забора не дойдёт, вы, молодой человек, хватили чрезмерно, это ж сколь трудов положить надобно заборы городить, — продолжал смеяться Кондрат Петрович, но спустя минуту
