противника. Это сказки о хитрецах, умном батраке или крестьянине, который решает проучить жестокого барина, жадного попа, ленивую или неверную жену. В качестве примера сошлемся на сказку «Жена-доказчица». Нашел старик в лесу клад. Только как скрыть это от болтливой жены! И придумал: в горох посадил щуку, в мережку — зайца. Вот и пошел со старухой клад вырывать, по дороге старик уверяет старуху, «что нынче рыба в полях живет, а в водах зверь поселился». О найденном кладе старуха тотчас же разбалтывает соседям, весть доходит до барина. Просит барин рассказать старуху, как было дело, где клад нашли. «Как где? — отвечает старуха. — В поле, еще в то время щука в горохе плавала, а заяц в морду попал…» (Аф., № 442).
Не менее типично построение действия в форме эпического повествования. В таких сказках изображаемые лица описываются в их повседневных занятиях: поп служит в церкви, но вместо молитвы поет плясовую песню; жители глупой деревни пасут корову на крыше; запрягая лошадь, пытаются ее загнать в хомут; решетом носят свет в избу и т. д. Средством оценки становятся сами действия персонажей, которые и разоблачают их как представителей светской или духовной власти или как «умных» людей. Типичность ситуации подчеркивает типичность их свойств. Часто в этих сказках герой либо совсем отсутствует, либо его место в сказке ограничивается ролью наблюдателя или резонера, тем самым усиливается объективность оценки.
Другая характерная форма построения сюжета — мена положением: сердитую барыню сонную переносят в дом швеца, жену швеца — в дом барина. Жена швеца живет в усадьбе «месяц и другой, и так ее расхвалили крестьяне, что честь отдать». Барыня, которая теперь должна и печь топить, и готовить, и за дровами сходить, с трудом выдерживает новое положение. Когда же вновь произошла мена положением, «барыня мягкая-раз-мягкая сделалась, а швецова жена стала жить по-старому» (Сок., № 45). По тому же принципу строится сказка о солдате и барине. Солдат у скупого барина за год службы заработал сто рублей, а приходилось ему «и лошадей чистить, и навоз возить, и воду таскать, и дрова рубить, и сад мести, словом, не дает ему [помещик] отдыху ни на минуту, совсем измучил работой». Солдат обещает барину за трехдневную службу у него вернуть ему сто рублей, но барин не выдерживает и дня (См., № 232). Такое построение придает особую убедительность рассказу, помогает создать яркие характеристики.
Художественная образность бытовой сказки создается совершенно иными поэтическими средствами, нежели в волшебной сказке. Здесь нет ни традиционных формул, ни красочных эпитетов, ни многообразия повторов. При изображении будничной обстановки, событий, участниками которых являются солдат, крестьянин, его жена, поп, дьячок и другие, естествен отказ от приподнятости стиля волшебной сказки.
Бытовая сказка скупо пользуется эпитетами, ограничиваясь лишь общими оценочными характеристиками в виде определений — богатый, бедный, скупой, злая, ленивая и т. п., часто придавая им выразительность за счет суффиксов и приставок — глупешенек, распрезлющая, размягкая и др. Более типично использование образных речевых оборотов, пословиц и поговорок, дающих точную и вместе с тем эмоциональную характеристику персонажам и их поступкам: «Женился — навек за ложился»; «Живет с нею и кулаком слезы вытирает» (Аф., № 436); «А Фомка себе на уме, поехал в город протирать глаза чужим денежкам: у попа-де в сундуке они заржавели!» (Аф., № 398); «Антип был мужик из десятка не простого, навострился людей надувать» (Аф., № 435); «Богач и быка женит», — говорят наши старики, и верно так» (См., № 200); «Не умела старуха языка держать на привязи» (Аф., № 441).
Стиль бытовых сказок — это стиль разговорной речи, что соответствует содержанию сказок, характерам персонажей, язык становится одним из средств раскрытия образов.
Художественная отточенность языка особенно проявляется в диалогах. Речь крестьянина предстает как речь необычайно образная, экспрессивная и в то же время предельно лаконичная. Отец навещает замужнюю дочь, приходит в дом к скупому свекру: «Здорово, сват!» — «Здорово!» — «Я к тебе в гости; рад ли мне?» — «Рад не рад, делать нечего, садись, так и гость будешь!» — «Как моя дочушка живет, хорошо ли хлеб жует?» — «Ништо, живет себе!» — «Ну-ка, сватушка, соловья баснями не кормят; давай-ка поужинаем, легче говорить будет» (Аф., № 520).
Среди бытовых сказок есть группа сатирических сказок, целиком строящихся на диалоге — вопросах барина и глумливых ответах мужика. «Что, богаты мои мужички?» — «Богаты, сударь! У семи дворов один топор, да и тот без топорища». — «Что ж они с ним делают?» — «Да в лес ездят, дрова рубят; один-то дрова рубит, а шестеро в кулак трубят». — «Хорош ли хлеб у нас?» — «Хорош, сударь! Сноп от снопа — будет целая верста, копна от копны — день езды» и т. д. (Аф., № 414). То, что до барина не доходит смысл речи крестьянина, обличает глупость и непрактичность помещика. Ответы мужика говорят об ироническом отношении к барину и показывают тяжелое положение деревни, отзываясь откровенным бунтарством.
Речь персонажей выдает не только их характеры, взаимоотношения, но и сословную принадлежность, профессию, усиливает социальные характеристики. В разработке диалогов в наибольшей степени проявляется творческая индивидуальность сказочника. В солдатской речи звучат команды, барин говорит подчеркнуто резко, грубо: «Эй ты, олух, вороти в сторону!» (Аф., № 395), елейностью отзывается разговор попа с молодкой.
Для создания комических образов сказочники охотно прибегают к художественным средствам народной сатиры. Так, А. К. Барышникова (Куприяниха) с помощью сказового стиха воспроизводит яркую сатирическую сценку выпроваживания попа — неудачного любовника — из дома молодой женщины. «Куды ж ему деться — залез (поп) в бочку греться. Берут в руки бочку — кот да кот, а он по бочке шлёп да шлёп. Весь измазался, как черт. Вот так время провел до утра, спрашивают прочие: «Бочку везешь куда?» Отвечает мужик: «Новых чертей наловил, царю везу на показ». Тут люди подходють: «Што за черти — поглядеть их хоть раз…» (Азад., т. II, стр. 157).
Сочетая различные стилистические средства (вопросительные, императивные формы, повторы, созвучия, рифмы) с поэтическими приемами (сравнением, гиперболой, литотой и др.), сказка достигает большой выразительности.
Возможность широкого использования речевых богатств языка дает простор для выражения творческой индивидуальности сказочника. В устном исполнении, дополняемые интонациями, игровыми моментами, бытовые сказки получают живость и остроту, что способствует их популярности у самых взыскательных слушателей.
В советское время с исчезновением классового антагонизма антибарские и антипоповские сказки забываются, они воспринимаются уже как сказки, повествующие о событиях далекого прошлого (т. е. получают определенную хронологическую отнесенность). В то же время сказки, высмеивающие общечеловеческие пороки и недостатки, сохраняются в устной традиции. Рядом
