мое тело начало сотрясаться от рыданий.
Хансен вытер мои слезы, и все следы гнева исчезли с его прекрасного лица.
— Черт, — пробормотал он, обхватив рукой мою челюсть. — Посмотри на меня, — приказал он.
Я встретилась слегка затуманенным взглядом с его пронзительными голубыми глазами.
— Ты сядешь на заднее сиденье моего байка, где тебе и место. И оно всегда будет принадлежать тебе, а потом мы отправимся домой, — твердо заявил он.
— М-мы можем посмотреть «Властелина колец»? — Я икнула, нуждаясь сейчас в своем мире фантазий больше, чем когда-либо.
Хансен покачал головой, на его лице появилась тень улыбки.
— Да, детка, — он поцеловал меня в нос. — На байк, — прошептал он.
Я мгновение смотрела на него, затем уселась на заднее сиденье его прекрасного «Харлея», где мне и место.
***
— Тебе понравился фильм, признай это, — сказала я, как только пошли титры «Братства Кольца».
Хансен передвинул меня на диване так, чтобы я полностью оказалась на нем.
— Мне понравилось, что он вызвал улыбку на прекрасном лице моей девочки. Вернул свет ее глазам. Если для этого нужно было только это, я бы смотрел его каждый день до конца своей жизни, — сказал он, пристально глядя на меня. — Хочешь поговорить об этом, детка? Что за дерьмо случилось раньше?
Я посмотрела вниз, теребя ткань его футболки. Я не знала, хочу ли говорить о том, что фактически привело меня к срыву посреди улицы, но мне это было нужно. В противном случае все это дерьмо будет гноиться, всплывать снова и отравлять меня негативом. Я держала его в себе месяц, больше месяца, с тех пор, как слова Хаммера попали в цель той ночью в клубе.
Рука Хансена потянулась к моему подбородку.
— Посмотри на меня, детка, — мягко попросил он.
Я сглотнула и посмотрела ему в глаза.
— Я просто жду, когда это произойдет, — тихо прошептала я.
Его брови нахмурились.
— Что?
— Что угодно… что-то ужасное. Что разрушит все, — высказала я свой худший страх. — Никогда в жизни я не была так счастлива, как с тобой. На байке, вне байка.
Хансен крепче меня обнял.
— Я не привыкла любить кого-то так сильно. Иметь все, о чем всегда мечтала. Он пришел и забрал это, когда прервал жизнь моих родителей. Потом он вернулся и до сих пор преследует меня. Я все еще в ужасе от того, что однажды ты поймешь, что не хочешь делить свою жизнь с исправившейся клубной девкой и убийцей, — сказала я тихим голосом. — Я могу жить со своим титулом бывшей клубной девки. Я не жалею о нем ни на секунду. Он подарил мне семью, подарил мне тебя. Но жить с титулом убийцы? Не так уж и приятно.
Одним плавным движением Хансен перевернул нас и быстро оказался на мне.
— В том, что ты только что сказала, детка, много неправильного, — начал он жестким тоном. — Многое из сказанного тобой разбивает мое гребаное сердце, зная, что это дерьмо долгое время варилось в твоей прекрасной головке.
Он погладил меня по голове.
— Я знал, что произошедшее месяц назад будет преследовать тебя. У тебя самая добрая душа, в ней нет ни капли черноты. — Он посмотрел мне в глаза. — Ты — не гребаная убийца. Ты — выжившая, и за это чудо я благодарю Бога или того, кто там управляет струнами, — твердо сказал он. — Твое прошлое в клубе? Это никогда не будет меня волновать, детка. Вбей это себе в голову. Я люблю тебя. Каждый дюйм тебя. Я никогда не буду упрекать тебя в этом или думать о тебе по-другому из-за того, что ты была клубной девушкой.
Он погладил меня по щеке.
— Потому что иначе я бы никогда тебя не встретил. Даже мысль об этом невыносима… я не представляю жизни без тебя. Я буду любить тебя до того момента, пока жнец не заявит на меня права, и даже после этого. Я планирую заделать тебе ребенка, создать с тобой семью. Я сделаю все возможное, чтобы убедиться, что ты никогда больше не будешь думать о себе так гадко, каждый день буду напоминать тебе о том, какое ты охрененно великолепное создание.
Я судорожно вдохнула. Все, что он говорил, заставляло мое сердце колотиться так, что, казалось, оно может взорваться. Ребенок? Это должно было вывести меня из себя. Я была слишком молода. Я приходила в себя после того, как застрелила убийцу своих родителей на глазах у моего старика и его братьев, но все же эта мысль успокоила меня. Заставила внутренне улыбнуться. Нет, засиять.
У меня была она. Семья. Навсегда.
Эпилог
— Дыши, — прошептала я своему отражению.
Я сделала глубокий вдох, пытаясь с помощью кислорода усмирить бабочек, порхающих в животе.
— Ты можешь это сделать, — снова сказала я своему отражению.
Мое отражение даже не походило на меня. Ну, почти не походило. Стрижка-пикси немного отросла, но я оставила ее неровной и короткой. Большую часть времени она искусно маскировалась под стиль «я только что встала с постели», в основном потому, что я не укладывала волосы, когда вставала с постели. В последнее время мои мысли были не о стрижке, в большинстве случаев, я скакала по дому в посторгазмическом сиянии из-за Хансена, твердо верящего в утренний секс, и можно с точностью сказать, что я стала его новообращенной.
Но теперь мои обычно растрепанные волосы были завиты в мягкие локоны, а голову украшал венок из ромашек в моем истинном стиле дитя цветов. Макияж был незаметным, хотя и с накладными ресницами, потому что девушка всегда нуждалась в намеке на гламур. Все дело было в платье. Белоснежном винтажном кружевном платье с длинными рукавами, самом красивом, что я когда-либо видела. V-образный вырез намекал на декольте, оставаясь при этом скромным, нежное кружево облегало тело до талии, тюль сменял кружево и ниспадал мягким каскадом. Спина была почти полностью оголена. Это было платье моей мечты. И я выходила замуж за мужчину своей мечты. Прошедший год стал блаженной фантазией. Было нелегко, и отношения с любовью всей моей жизни не всегда складывались гладко. Но это было реально. Волшебно. Не как с эльфами и магами, а как в реальной жизни, о существовании которой я даже не подозревала.
Вот почему у меня тряслись руки. Почему бабочки порхали в животе. Я боялась, что это все сон. Он закончится, и реальность просочится обратно. Я была в ужасе от того, что человек может быть таким счастливым. Что счастье не всегда будет следовать за мной, куда бы я
