Все-таки следовало проявить твердость характера, и остаться дома. По крайней мере, так бы он сумел избегнуть очередной психологической травмы.
Стасик быстро изучил пути отступления. Он бросил взгляд на коллегу, но Васек был всецело поглощен происходящим на сцене действом, и не следил за ним. Появился шанс слинять по-тихому. Вот только дорога к воротам была плотно запружена людской массой, пробиться через которую будет нелегким делом. А тут еще стоящий на сцене Колька поднял руку, призывая к тишине, и все рты разом захлопнулись. Стасик замер на месте — начни он сейчас проталкиваться сквозь толпу, и сразу же привлечет к себе всеобщее внимание. А ему этого совершенно не хотелось. Он панически стеснялся оказываться в центре внимания даже школьного класса. А уж если на него разом уставятся сотни глаз, он, вероятно, просто помрет на месте от смущения.
Колька начал произносить свою, заготовленную заранее, речь. В ней он проявил несвойственную ему прежде скромность. О собственных достижениях тактично умолчал, зато стал, не экономя комплименты, превозносить всех вокруг. Сообщил, как дорожит своими соратниками, с которыми сражался плечом к плечу с силами зла, и заверил, что без них бы он никогда не оказался на этой сцене. Затем, на пример Ильнура, осыпал любезностями простой люд — ремесленников, торговцев, всех, кто, так или иначе, вносил свой вклад в дело борьбы с темной империей. Стасик сидел с низко опущенной головой, смотрел в землю и убеждал себя в том, что не расплачется. Столпившиеся вокруг него люди пожирали новоиспеченного паладина влюбленными глазами. Колька виделся им святым и благородным героем. И лишь один Стасик знал правду. Он на собственной шкуре изведал Колькину святость. Этот упырь десять лет издевался над ним, и продолжил бы делать это до самой смерти, представься ему такая возможность. И Стасик ни за что на свете не поверил бы в то, что Колька радикально изменился за прошедшие недели. Он просто говорил и делал то, что ждали от него другие. Прикидывался ангелочком, а в действительности оставался тем же гадом, каким и был всегда.
Новоявленный паладин долго благодарил всех, потратив на это дело не меньше десяти минут. Кажется, он не забыл обласкать никого, кроме, разве что, свинопасов. Когда же Стасику показалось, что Колькина речь подходит к финалу, он приготовился взять низкий старт. Ему хотелось скорее оказаться дома, в убогой тесной избушке, и обрушить на свою подушку водопады горьких слез.
— Да, я благодарен вам всем, — возвысив голос, произнес Колька. — Вы все боретесь со злом, кто-то мечом и магией, кто-то своим каждодневным трудом. Но всякий вклад в наше правое дело ценен. Даже тот, который из-за своей малости зачастую остается незамеченным. А ведь это несправедливо. Разве не больно тому, кто трудится каждый день на общее благо, но никогда не получает в ответ никакой благодарности?
Люди не поняли, на кого намекает новоявленный паладин, и начали громко перешептываться. Вроде бы он уже успел поблагодарить всех, ни о ком не забыв. Так кто же этот загадочный, вечно забытый, некто?
Стасик, меж тем, начал осторожно просачиваться сквозь толпу в сторону ворот. К Колькиным речам не прислушивался — он и без того сегодня услышал достаточно. Теперь ему предстояло хорошенько, в тори ручья, оплакать все это.
— Я хотел бы, — продолжил Колька, — вручить особую награду одному маленькому человеку. Вы едва ли знаете его. Он не воин и не маг, не кузнец и не алхимик. Но его работа тоже важна для нас всех. Он свинопас.
Толпа дружно ахнула. Стасик резко остановился, словно налетев на невидимую преграду. Смертельно побледнев, он почувствовал, как его несчастное сердце медленно сползает куда-то вниз, ближе к пяткам. Ужасное предчувствие овладело им.
— Я знаком с ним давно, — вновь заговорил Колька. — Не могу сказать, что мы друзья, но я всегда относился к нему с теплотой и оказывал посильную поддержку. И сегодня, в этот торжественный день, мне хочется отметить его скромный вклад в наше общее великое дело. Кому-то из вас он может быть известен под новым именем, которое он взял себе, придя в этот мир. Имя его — Свиностас.
Колька обвел взглядом толпу.
— Ты здесь, Свиностас? — позвал он громко. — Кто-нибудь видел его? Иногда он называется своим старым именем — Стасик.
— Кто? Свинопас Стасик? — раздался над толпой радостный голос Васька. — Да конечно я его знаю. Мы с ним вместе работаем, каждый божий день хрюшек пасем. Золотой парень! Свинопас от бога…. Да вон же он сам!
И Васек указал пальцем на Стасика, которому почти удалось раствориться в толпе.
Люди тут же расступились вокруг него, и Стасик очутился в центре пустого пространства, как амеба под окуляром микроскопа. Сотни глаз уставились на него со всех сторон. Трое волшебников даже поднялись в воздух при помощи своей магии, чтобы оттуда полюбоваться гвоздем программы.
— Свиностас, будь добр, поднимись на сцену, — попросил Ильнур. — Паладин Николай хочет вручить тебе какой-то подарок.
— Иди же, не стесняйся, — поддержала его Лаура. — Нам всем очень приятно поприветствовать тебя. В самом деле, мы часто чествуем героев, но забываем о простых людях. А ведь без них мы не смогли бы выстоять против империи и дня.
— Да Стасик лучший свинопас во всем королевстве! — не унимался Васек, которому выпитое пиво отключило все тормоза и часть мозга. — Нет, он лучший свинопас во всем мире! Он король среди свинопасов. Я так и знал, что его наградят медалью. Как увидел его впервые, сразу понял — предо мной прирожденный свинопас. Ему на роду написано пасти свиней. И он, черт возьми, отлично с этим справляется!
На людских лицах стали расцветать улыбки. Послышались веселые смешки. Две юные волшебницы глядели на Стасика, перешептывались и хихикали. А тот стоял, как громом пораженный, и мучительно пытался вспомнить о том, как и чем ему следует дышать.
Кто-то обратился к нему и сказал:
— Ступай на сцену, тебя ждут.
— Давайте все вместе попросим Свиностаса, — задорно предложил Колька, и, подавая пример остальным, стал хлопать в ладоши, и повторять. — Свиностас! Свиностас! Свиностас!
— Свиностас! Свиностас! Свиностас! — охотно подхватила толпа.
Каким чудом душа Стасика не покинула в этот момент его несчастное тело, он потом и сам не мог понять. Потому что все предпосылки к тому, чтобы отъехать окончательно, были налицо.
Он стоял в окружении толпы людей, чуть живой от накативших эмоций и кожей ощущал каждый нацеленный на него взгляд. Все вокруг упрашивали его подняться на сцену, но Стасик впал в ступор и не двигался с места. В
