ветра стихал. Теперь за окном шел ливень, и капли ударяли по окну, словно кто-то кидал в него пригоршни гальки.
Медведя начало трясти. Он ощущал себя крошечным, даже меньше, чем обычно. Ему очень хотелось, чтобы Клифф поднялся, и если и не обнял его, то хотя бы просто взял на руки, и если не взял на руки, то хотя бы поговорил с ним, и если не поговорил с ним, то хотя бы взглянул на него, и если не взглянул на него, то хотя бы включил свет… И все же казалось, что одиночество и гнев медведя почти прогнали, как духов, этот проливной дождь и звук гремящего окна. Пусть этот страшный ураган уничтожит этот дом и всех, кто в нем живет. Вечер тянулся медленно, никто так и не приходил. Винки услышал, как кто-то идет по лестнице, но оказалось, что это был Пол; как и обычно, вечером в будний день подросток запирался в комнате и начинал играть на гитаре «Дом восходящего солнца». Между порывами ветра до медведя доносились звуки телевизора — музыка, голоса актеров, новости. «…Порывы ветра достигают… Ураган Бетси… Советуем жителям… в ближайшее убежище…»
— В такой ветер? — кричала Рут. — Нести с собой еду и постель?
Ветер. Грохот. По телевизору сказали что-то еще, и Рут произнесла в ответ:
— С какой стати мы будем там в большей безопасности — в какой-то школе, с кучей других людей?
Винки находился в тревожном замешательстве от услышанного. Была ли она права? Пол пропел еще один мрачный куплет, предупреждения по телевизору продолжались, и затем за мокрым окном можно было видеть, как во всем квартале погас свет.
— Ох! — сказали Кен и Клифф. Пол прекратил свое бренчание.
— Так, — вымолвила Рут, будто случилась обычная мелкая неприятность, и Винки почти успокоился.
Единственное, что можно было слышать, — это шум ветра и дождя, молотящего по окну в спальне и другим окнам в доме.
— Куда папа положил фонарик? — пожаловалась Рут. — Он должен был лежать на холодильнике.
— Отойди, — сказал Кен, видимо, Клиффу.
— Вот он, — пропела наконец Рут, и Винки мог представить себе круг из света на кухонном полу, его отблески на лицах Кена и Клиффа. Здесь же было темно, как в пещере. Рут крикнула:
— Пол!
— Да, — мужественным голосом отозвался подросток, и Винки услышал, как он пробирается вниз по лестнице к остальным.
— Ну и что теперь? — спросила Рут с юмором, как обычно, будто в доме произошел очередной непредвиденный случай. Однако дождь и ветер не утихали, а становились все сильнее.
Рут сказала что-то о свечах и о еще одном фонарике в багажнике «Фалькона». Будто какой-то измерительный прибор для погоды, окно, рядом с которым находился Винки, стало грохотать еще сильнее. В темноте он представил себе, как скотч, наклеенный на окно в виде буквы «X», дрожит все яростнее и яростнее. Так помечают место, где…
— Что, если будет наводнение? — спросил Клифф.
— У нас двухэтажный дом, придурок, — сказал Кен. — Мы просто поднимемся наверх.
Это немного успокоило Винки, ведь он уже был наверху, но тут Рут заметила:
— Держитесь подальше от гостиной. То окно, боюсь, может разбиться. — Окно в гостиной выходило туда же, куда и окно в спальне, в которой находился Винки.
— Вам уже давно пора лечь спать, — заметила Рут Кену и Клиффу сквозь шум от их быстрых шагов по лестнице.
В фиолетовых бусах, что принесли с праздника Марди-Гра, отразилась вспышка света, и Рут зашла в спальню с фонариком в руках. Винки почувствовал, как его слабый желтоватый свет проплыл мимо его потертого лица.
— Это самое никудышное, — сказала Рут, посветив на окно. — Только послушайте.
При очередном порыве ветра окно загремело снова. Пол пришел в комнату следом за матерью со своим фонариком.
— Ух ты, оно может разбиться в любой момент, — сказал он.
— Пол! — Рут раздраженно вздохнула. — Что ж, Клиффу и Кену здесь лучше не спать. Вот, подержи-ка.
Рут отдала Полу свой фонарик, и Винки увидел, как она стянула с матрасов простыни и одеяла и понесла их в прихожую, откуда донеслось раздражающее шарканье ее ног, такое же, как обычно, когда она занималась хозяйством.
— Ты можешь светить в одно место?
— Почему они просто не могут спать на диване в гостиной? — поинтересовался Пол.
— Рядом со стеклянными дверьми? Вода уже в доме. — Она поспешно забрала с кроватей подушки и кинула их в прихожую. — Я не буду спать всю ночь, буду вытирать полы.
— Хорошо, хорошо…
— Пойди-ка поищи свой транзисторный приемник.
Он пошел осторожным шагом, и вскоре из комнаты Пола стали доноситься резкие отрывистые металлические звуки радио, по которому передавали новости: «…сборы… Портчартрейн… уровень моря…» Рут, видимо, спустилась вниз и перед тем, как Винки услышал приближающиеся полоса Кена и Клиффа, сказала:
— Хорошо, сходите и принесите пижамы.
На какое-то мгновение Винки почувствовал себя почти в безопасности, представляя себе пижамы, теплые одеяла и подушки на полу прихожей, как будто приходили гости и остались ночевать. Ему казалось, что он уже там лежит, удобно устроившись, что о нем позаботились.
— А разве не будет наводнения? — взволнованно спросил Клифф. Он уже давно должен был лечь спать.
— Только в черных кварталах, — поправил его Кен. — В нашей части города ничего не произойдет.
Винки хотелось знать, правда ли это. Вероятно.
Свет фонарика Рут снова осветил комнату, и Клифф с Кеном зашли на цыпочках, будто стараясь не потревожить окно, которое продолжало с грохотом трястись от дождя и ветра. Фонарь осветил бледные полосы ленты на окне, которые все так же дрожали. Рут направила размытое пятно света на комод, чтобы Клифф мог видеть — и именно в тот момент, когда семилетний мальчик открывал второй ящик, Винки понял то, что уже давно должно было стать очевидным, — Клифф тоже пришел за пижамой, не за медведем.
Мальчик взял то, за чем пришел, закрыл ящик и поспешил из комнаты. За ним проследовали Кен и Рут, закрыв за собой дверь, оставив Винки наедине с темнотой, грохочущим окном и ураганом.
Грохот, грохот. Ребенок должен жить, ребенок должен расти, и, пока он растет, он должен был с чем-то расставаться, как, например, всегда расставались с Винки. И как только он мог подумать, что на этот раз его не бросят?
Предательство, и ветер, и темнота, и дождь, и грохот.
Глупо, глупо, глупо было думать, что с Клиффом все произойдет иначе, не так, как с другими детьми. На сей раз, который наверняка был последним, и, следовательно, это был конец. Винки был один. Одинокий глупый медведь, одинокие
