не просто пугают, они вызывают во мне волну жара, сдавливают легкие и пульсируют в животе.
— Надо возвращаться, — говорю ему.
— Да, — мягкий шепот.
И больше он не говорит ни слова, но дышит мной, закрывает глаза и сглатывает.
* * *
Мощные удары копыт, скрежет камня, дыхание стужи — я чувствую все так остро, будто сердце у меня забилось только сейчас, будто та пустота внутри, где десять лет жил рэйкон, вдруг заполнилась теплом.
Я направляю Сакрала в горы, чтобы он опять обрел покой на многие тысячи лет.
Каким было Зазеркалье, когда еще не было кровавой битвы между Эморой и Тангором, когда богиня еще не вздумала уничтожить мир людей руками Акара. Ведь именно он был на той фреске в Замке встреч. Он и его воинство, которое сейчас безмолвно дремлет в недрах Железного дворца, некогда почти истребили нас по приказу богини.
Акар мог бы уничтожить весь наш мир, если бы не Тангор.
Было ли Зазеркалье миром грез, наполненным волшебством?
Что таилось в Пустоши, и почему она навеки превратилась в ледяной склеп для людских душ?
Акар неожиданно сжал мои пальцы, до боли — я вскрикнула.
Над моим ухом свистит первая стрела — вонзается в шею Акара и пробивает насквозь.
Он натягивает поводья, и Сакрал мотает головой, сбиваясь с шага, но замедляется.
Тотчас раздается пронзительный волчий вой, а затем целый град из стрел проносится в воздухе, и Акар сбрасывает меня с лошади в снег. Я чудом уворачиваюсь от выступающих в почве камней и перекатываюсь на живот, чувствуя, как шумит в голове кровь. В землю рядом со мной вонзается стрела, я машинально дергаю за древко и вижу прозрачный наконечник, сверкающий острыми гранями — алмаз.
В горах чудовищно ревет какое-то животное.
Перед глазами у меня мутнеет, но я поднимаюсь на ноги.
Сквозь пелену я увидела, как Сакрал встал на дыбы в окружении стаи волков. Меня оглушает лязг железа и камней, стоны, волчье рычание и лай.
— Дерион, — не кричу, а шепчу.
Прыжками по снегу бежит неизвестный рогатый зверь — чудовище, покрытое шерстью. Он делает рывок и вышибает Акара из седла, сцепляется с ним клубком и катиться по снегу. А следом со всех сторон ссыплются волки, раздирая горного духа на части, всадники — пять человек — мечут в него стрелы: одну за другой.
«Я почти неуязвим…» — вспоминаю я слова Акара. Почти. Но уязвим?
Я вижу лишь черную мантию, которая кусками летит в разные стороны.
— Хватит! — мой голос оглушает даже меня, он чужой, проникнутый болью, почти безумный.
Бросаюсь вперед, но падаю от острой вспышки боли в ноге.
Мне так страшно, что я почти не дышу. Перед глазами темнеет, а сердце бьет на разрыв.
Несколько всадников пленяют Сакрала. Конь скачет и брыкается, разрывая веревки, что беспрестанно накидывают ему на шею.
Незнакомцы все в белой амуниции: плащи, сапоги, дублеты. На груди и руках сверкают латные доспехи.
Сакар топчет их нещадно, и они с криками отползают в стороны. Лишь одному из них удается взобраться в седло, он просовывает руку между черными пластинами на шее коня и резко выдергивает Светоч — в глазницах Сакрала гаснет пламя. Светоч горит и пульсирует в руке незнакомца, но не обжигает.
Я бегу, невзирая на боль, а в голове лишь одна мысль: «Он ведь жив? Он же бессмертен!»
Между тем, раздается рев боли — чудовище вскидывается. Его пасть вся в крови. Волки продолжают рычать и бросаться в клубок тел, а затем отползают окровавленные и изнеможенные.
Я вижу, как всадник, забравший Светоч, снимает с седла большой прозрачный лук, и догадка бьет меня в самое сердце — Сельвум.
В этот момент раздается скулеж — меч Акара сверкает, острие пронзает сначала зверя, а затем волков одного за другим. Горный дух поднимается из-под них, сбрасывая с себя, точно щенков. Рубит безмолвно, безжалостно, мощно — брызги крови летят в разные стороны. Акар обламывает стрелы, торчащие из его груди, вырывает и те, что засели в шее.
… а всадник уже натягивает тетиву. Стрела звенит в его руках.
Я резко выдергиваю кинжал и бросаюсь на незнакомца.
— Тея!
И будто прихожу в себя — в один миг. Понимаю, что передо мной Ха-шиир. Он выбивает кинжал из моей руки и изумленно смотрит мне в глаза. Секунда, и он осознает, что я пыталась сделать. Серые глаза затапливает мрак.
Он снова натягивает тетиву и целится. Теперь его лицо сурово и сосредоточено, брови сдвигаются над переносицей.
— Встань мне за спину, Тея! — рявкает он, а затем кричит: — Стой, где стоишь, хозяин гор!
К моему изумлению все звуки стихают.
Акар, за спиной которого корежатся от боли волки, останавливается и смотрит на драгманца. Его губы вдруг трогает усмешка, такая злая и холодная, что даже я сжимаюсь от страха. Сейчас Акар в одной из своих лучших ролей — убийца, свирепый и беспощадный. Но он не двигается.
— Ха-шиир! — бросаю я.
— Иди сюда, Тея! — драгманец напряжен и не спускает с Акара глаз.
И снова я смотрю на горного духа, но в этот раз разрешения не спрашиваю, потому что взгляд Акара красноречив — он не отпускает.
— Тея, — говорит Ха-шиир, — чтобы он не сделал, как бы ни обидел тебя, ты будешь отмщена, клянусь. Иди ко мне, милая.
— Ха-шиир, — шепчу.
Он бросает на меня короткий взгляд, а затем снова глядит на Акара. Его пальцы, которыми он держит оперение стрелы, начинают дрожать.
— Тея, — голос звучит сипло: — ты исполнила свою часть сделки и смогла сбежать. Светоч у нас. Все остальное ты забудешь очень быстро. Я сделаю все, чтобы забыла, — он пытается меня утешить: — Иди сюда, моя славная девочка. Все уже позади. Не бойся его.
Акар делает шаг, и Ха-шиир вскидывает лук.
— Свою часть сделки? — внезапно Акар начинает смеяться: сначала низко и тихо, а затем громче.
Его взгляд такой злой, в нем исчезает все, что я видела прежде: никакой теплоты или человечности. Он ровно такой, какой был в первую нашу встречу — безжалостный.
И Ха-шиир разжимает пальцы — стрела свистит, разрезая воздух, и глухо, но весомо пронзает грудь Акара, входя плотно, пробивая и защиту, и его тело. И он припадает на одно колено, упираясь мечом в землю. Его волосы падают на лицо, и он тихо рычит, сжав зубы от боли.
Ему больно…
Мне больно…
Так больно, что я хватаю ртом воздух, дергаюсь к нему, но Ха-шиир обхватывает меня, разворачивает к
