Называю имена издателей, ибо затеять тогда такое издание могли только смелые и авторитетные люди.
Мы готовили пересказ библейских мифов для дошкольников и младших школьников, пересказ, больше похожий на сказку. У Корнея Ивановича Чуковского такой опыт уже был. В его «Храбром Персее» к ребятам пришла добрая волшебница Афина Паллада. Теперь очередь была… за волшебником Ягве.
Где бы мы ни рассказывали о том, над чем работаем, идея вызывала интерес и одобрение. Как-то на вечере в Доме литераторов мои пересказы «Юность Давида» и «Предсказатель Иона» слышал академик Г. И. Францев. Он сказал, что появление этой книги для детей было давней его мечтой. Известный ученый вспомнил, что Маркс, редактируя сочинение Отто Бауэра, внес туда фразу: «Религия находит свое разрешение в сказке». Всегда, при всех обстоятельствах остается жить, способна воспитывать каждое новое поколение тысячелетняя культура — своими грандиозными поэтическими образами и сюжетами. Среди них — и библейские сюжеты.
Нам, авторам пересказов. Корней Иванович не говорил о своих тревогах и сомнениях, но всячески нас ободрял. Недаром же он столько лет вел борьбу за сказку против всевозможных ее гонителей. В книге «От двух до пяти» он пророчески сказал, что если не развивать фантазию в людях, то произойдет застой даже в химии и физике. Нужно, писал он, использовать тяготение детей к сказке и «при помощи классических, веками испытанных книг развить, укрепить, обогатить и направить их способность к творческой мечте и фантастике». Более того. Слушая сказку, ребенок «чувствует себя ее активным участником и всегда отождествляет себя с теми из ее персонажей, кто борется за справедливость, добро и свободу». Именно эти чувства он должен был испытывать, читая пересказы из Библии. Зная с детства эти сюжеты, он многое поймет и в мировом искусстве.
Лишь теперь я узнал, что преодолевал Чуковский, какие дикие придирки выслушивал. Скажем, от него категорически требовали, чтобы в книге не упоминались Бог, евреи, Иерусалим, а Библия писалась с маленькой буквы. В апреле 1965 года он даже записал в дневник: «Я жалею, что согласился составлять эту книгу». Он опасался, что на него нападут не только неверующие, но и верующие за то, что Священное писание подано как ряд занимательных эпизодов. И он отказался бы, если б меньше любил детей. Именно тогда рядом со своим домом в Переделкине Чуковский построил и подарил стране детскую библиотеку, постоянно общался с ее читателями, особенно маленькими, тащил к ним всякого, кому было что сказать детям. В том числе и меня. Но прежде чем дать мне слово, рассказал малышам про героя Персея, чудище Горгону Медузу и красавицу Андромеду. При этом он глядел не только на детей, но и на меня, вижу ли я, как не хватает им библейских героев и сюжетов.
Чуковский хотел, чтобы детские писатели и издатели не забывали о прекрасном, великом, испытанном веками. Этой работой он укреплял и возвышал наш дух. Думаю, и наши пересказы он проверял на детях в своей библиотеке. И все, что было чуждо их психике, все, что не могло захватить, очаровать, воодушевить их, безжалостно отбрасывал. Художнику А. Фейнбергу он написал: «Две-три из этих новелл, в сущности, написаны мною, я переделал в них чуть не каждую строку». И добавил, что не сверяет пересказы с Библией, но полностью принимает на себя ответственность за стиль нашей книги. Стиль оказался таким, что никому, и верующим, и неверующим, и в голову не пришло предъявлять нам те упреки, которых он опасался. Даже цензурные придирки никак не отразились на внутренней свободе, благородстве и в то же время какой-то особенной детскости того слога, который выковывал вместе с нами Чуковский для этой необычной книги. Он даже был уверен, что нашу книгу переведут на многие языки, хотя на свете много других пересказов Библии для детей.
И вот последняя встреча в Переделкине. Последний пересказ, поступивший от авторской группы. Редактируем втроем К. Чуковский, Т. М. Литвинова, я. Один читает рукопись, вносит правки, которые диктуют двое других. Корней Иванович садится за правку, едва успевает записывать наши предложения. «Так вот почему, — патетически восклицает он, — лучшие места в совместной прозе Некрасова и Панаевой написаны не его рукой, а рукой Панаевой!»
Книгу уже печатали, когда случилось неожиданное и малопонятное.
Корней Иванович в интервью корреспонденту Труда упомянул о «Вавилонской башне». Был самый разгар «великой культурной революции» в Китае. Хунвейбины заметили эту публикацию в «Труде» и громогласно потребовали размозжить собачью голову старому ревизионисту Чуковскому, засоряющему сознание советских детей религиозными бреднями. На Западе узнали об этом из китайской газеты, всюду появились сообщения о «Вавилонской башне» под заголовком «Новое открытие хунвейбинов». И тогда отреагировали наши инстанции.
…Наша книга так и не попала к маленьким читателям. Я, выступая в типографии, с надеждой смотрел на кипы цветных оттисков с рисунками Фейнберга, листал сохранившийся макет книги. Пискунов и Компаниец, долго не теряли надежды. Выпустили даже томик с черно-белыми иллюстрациями, указав крохотный тираж. Но и это не помогло. Тот скромный томик в конце концов, уже в 1988 году, попал в редакцию «Науки и религии, там ему обрадовались, напечатали несколько пересказов. Через год «Вавилонскую башню» полностью напечатало «Книжное обозрение). Я слышал, что в тех семьях, где «Вавилонскую башню» читают детям, те требуют перечитывать им полюбившиеся сюжеты еще и еще. А теперь и вы наконец-то прочтете то, что было подготовлено нами двадцать с лишним лет назад.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Валентин Берестов
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
1
Чермное (старослав.) — Красное.
Кстати, из этого же слова родилось название «Чёрное море». У восточных славян слово чермное, то есть "красное", служило синонимом слова "красивое". То есть, изначальное название Чёрного моря — это "Красивое море". С течением времени, когда язык изменился и люди забыли значение слова чермное, название моря оболталось до Чёрное. (Прим. книгодела)
