на Разливе временная база для практических занятий. Изучаем со студентами флору, фауну, собираем образцы, подсчитываем популяции и так далее… Таким вот образом, каждое лето мне приходится неоднократно выслушивать про себя вот такое вот и даже хуже!
– Но вы же ни в чём не виноваты! – у меня вырвалось. Дядька глядит пристально, будто узнаёт:
– А ну-ка, постой-постой… Да ты не тот ли самый инопланетянин из телевизора? Которого с Венеры привезли и которого медики уколами в одно место замучили?
На станции повисла тишина. У меня уши запылали просто. И тут про меня все знают! Глаза моментально набухли.
– Эээ, а ну, стоп! – дядька на корточки присел. – Я гляжу, тебе я не первый такой вопрос задаю, точно угадал? Вконец достали? – я только киваю в ответ.
– Ты прости меня, пожалуйста. Немножко не сообразил. С этого момента – я вас не видел, мои ребята вас тоже не видели, тайна умрёт вместе с нами!
Я раздумывал – шутит этот дядька или не совсем, и что же ответить, но так и не придумал. А потом за стеклом опять кресло со скрипом повернулось, Баба-Яга говорит Василисе нашей сердито:
– Всё, забирайте вещи! А тебе, душегуб, – это она к дядьке с бородой обращается, – сразу говорю: нет у меня двух паромов! Один только! Второй вон детвору с женщиной повезёт, ясно?
– Нина Мартыновна, солнце моё, ну может, в две ходки тогда, а?
– А ты на часы посмотри, касатик! Какие такие две ходки?! Я до полуночи, по-твоему, дежурить тут должна? В общем, делай что хочешь, а паром свободный только один!
– А если всех в один паром, а? – спрашивает дядька ласково, чуть ли не заискивающе.
Женщина в кресле опять к пульту поворачивается, на кнопки жмёт, ругается:
– Пиявку тебе конскую в штаны, а не всех в один паром! Да ещё с вашими баулами! Потонете все, а я потом отвечай… Восемь человек, не больше!
Дядька с бородой вдруг серьёзным стал, повернулся к своим студентам:
– Баранова! Отбирай себе семерых, ставьте палатки здесь, на берегу! В лагерь прибудете завтра, координаты ты знаешь! Организуешь ужин и сразу отбой! И чтобы никаких мне тут похождений, ясно? Голову оторву иначе! Ну а мы с остальными поплывём сейчас на том, что дают… Давайте рюкзаки на весы, господа экологи, пошевеливайтесь!
А сам снова ко мне подсел:
– Всё, я вспомнил! Вон тот мальчик в вашей группе – это же Сеня, сын профессора Дымкова? – я киваю. Не меня одного, оказывается, знают, Сенька тоже за компанию. Всё легче.
– Нравится на Земле? Только честно? – я снова киваю. – Отдохнуть решили и от людей спрятаться заодно? – киваю ещё раз. Тут мне руку протягивает: – Молодцы! Места здесь и вправду удивительно красивые. А если в первый раз такое увидеть – я вам даже завидую.
– Правда? Спасибо! – я пожал протянутую руку и неловко улыбнулся.
Прождали мы ещё минут пять. Не знаю отчего – но… Ну очень неуютно я себя чувствую на этой самой паромной станции! И поскорее уже хочется свалить отсюда. А ещё поужинать…
– Эй, вы, там, женщина с маленькими! – наконец, окликает Василису не очень вежливо Баба-Яга из-за перегородки. – Вот, держите, ваша ключ-карта от парома будет! – и через открывшееся окошко протягивает небольшую карточку.
– Спасибо большое! – учительница говорит.
– Не за что. А это вот тебе, Дуремар-переросток! – старушенция вторую карточку дядьке в очках отдаёт. – И чтобы в пять минут духу твоего и твоих людоедов тут не было!
Мы взяли вещи и к паромам пошли.
– Мы в Рачёвку плывём, у нас на пароме ещё свободные места есть… Мы могли бы взять кого-то из ваших ребят… – Василиса, как бы извиняясь, полуспрашивает этого самого Сергей Сергеевича.
Эколог энергично мотает головой:
– Спасибо, не стоит. Во-первых, мои «людоеды» – не ваши купидончики, боюсь, вы с ними не сладите… Во-вторых, нам же не в Рачёвку и даже не рядом, а на островную стоянку, это совершенно в другом направлении… В любом случае, приятно было познакомиться! Желаю удачно отдохнуть, инопланетяне! – он помахал нам, быстро пробежал по трапу одного из двух паромов, стоявших у причала, и нырнул в люк.
– До свидания! Дети, нам вот сюда! – Василиса показывает рукой. Прошёл я по трапу, залез вовнутрь. Ничего особенного, просто мягкие лавочки по периметру и в центре маленький пульт с подсветкой. Уселись мы, чемоданы уложили, учительница ключ-карту в пульт вставляет. Паром едва-едва ощутимо завибрировал, загудел. Люк закрылся и мы поплыли – сперва медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Я то и дело крутил головой по сторонам; мимо проплывали поросшие густым кустарником берега, а вечернее солнце красиво играло на воде.
– Ну и мымра эта командирша паромами! – Сенька говорит вдруг.
– Сеня, что за выражения? – спрашивает Василиса строго. – Ты понимаешь, что так вести себя некультурно?
Я за друга вступаюсь:
– А разве эта самая Нина Мартыновна себя вела культурно? Она даже с Вами грубо как разговаривала и ругалась! У нас на Венере так не бывает!
Валька-рыжая спорить начинает:
– Да ладно! Что, у вас на Венере вообще никто никогда не ругается?
Плечами пожимаю:
– Да нет, почему никто никогда? Ещё как ругаются… И папка, и Архидемон, ну, в смысле начальник станции. Но это только если ты что-то плохое сделал – ленишься, скажем, или ведёшь себя плохо, или проделку какую-нибудь устроил опасную… Тогда и отругать могут, и даже хуже. Но вот чтобы человек на другого грубо кричать начал только потому, что «устал» или у него «плохое настроение» – нет, у нас на Венере так не бывает никогда!
Сенька добавляет:
– А нам всем за вас, Василиса Альбертовна, знаете, как обидно было, когда эта бабка ругалась?
Василиса, гляжу, смягчилась, вздыхает:
– Спасибо, ребята. Увы, к сожалению, попадаются на Земле такие вот доисторические экземпляры. Как будто на машине времени эту Нину Мартыновну из далёкого прошлого к нам заслали…
– Василисальбертовна! – спросил Валя Хорошко. – А почему этот дяденька в очках сказал, что мы у вас купидончики? Кто такие купидончики?
– Нууу… Помните, мы в прошлом году ездили в Петербург, в музей Эрмитаж? На разных картинах старинные художники часто рисовали купидонов. Это такие голенькие малыши с крылышками, миленькие-премиленькие ангелочки…
– Ой, это мы-то премиленькие ангелочки? – с наигранным удивлением спрашивает Валя-третья. – Вот уж новость!
Все засмеялись.
– Василиса Альбертовна! – я верчу головой по сторонам. – А долго нам ещё ехать?
– Минут сорок-пятьдесят, как мне Анатолий Сергеевич объяснял. – Василиса отвечает. – Небось, проголодались уже?
А мы действительно уже проголодались. И в пять глоток отвечаем громко, хором:
– Даааааа!
– И верно, никакие вы не ангелочки! Ангелочки святым духом питаются… А вы – птенцы, кукушата голодные! – учительница озабоченно вздыхает. – Подождите, я сейчас!
Достаёт коммуникатор, звонит:
– Рачёвка? Столовая? Мы у вас ужин заказывали на шестерых к восьми вечера… группа школьников из Подмосковья… Всё готово, ждёте? Отлично, мы уже на пароме. Скоро будем!
– Ну вот! – победно оглядывает нас Василиса. – Ужин готов, осталось только, чтобы наш «речной конь» нас довёз до места!
Про сорок минут, однако, учительница неправду сказала. Никак не меньше часа мы плыли. То в окна глазели, то просто болтали. Я всё высматривал – ну когда же обещанная большая Волга начнётся? А она всё никак не начиналась… Вдруг прозвенел звонок, скорость начала снижаться, потом я почувствовал несильный толчок и мы совершенно остановились. Открылся люк, выдвинулся трап. Сошли мы с парома на берег. Я только рот раскрываю и гляжу по сторонам – вот это красотища кругом! Солнце садится, красное, огромное. А небо разноцветное горит – красным, и жёлтым, и оранжевым, а потом ослепительно-голубое. Низкие деревца стоят как розовая стена вдоль берега, шелестят тихо листвой, под ногами – песок, трава и камушки, а между деревьями видна уходящая вглубь неширокая тропинка. Пахнет водой, лесом и чем-то ещё сладким и приятным – я вдохнул и обалдел, аж голова закружилась…
– Вот это ни фига себе! – говорю вслух. – И мы тут жить будем? Круто!
Все тоже стоят, оглядываются кругом. Паром-автомат три раза прозвенел, поднял трап, и с тихим свистом
