визуальный контакт, все разошлись по своим рабочим местам. Я находилась на мостике с капитаном и старпомом. Навигаторы следили за траекторией вашего вхождения в атмосферу, я следила за стабильностью орбиты «Магеллана». Когда мы довели вас до плотных слоев атмосферы, на борту «Магеллана» внезапно сработала команда «Всему экипажу — занять криокапсулы!».
Мы с Ковалевым переглянулись. Девушка продолжала.
— Такая команда по сути — ЧП. ЦУП мог отдать ее лишь в двух случаях: если на борту есть угроза полной разгерметизации и если корабль готовится к гравитационным маневрам.
— Или к открытию червоточины, — добавил Ковалев.
— Нет, — возразила Мария. — Червоточина открывается лишь с уже разогнанного корабля. К этому моменту все члены экипажа и так должны находиться в своих криокапсулах.
— Все, кроме вас, навигатора и капитана, — поправил я.
— Да. Мы выполняем функцию наблюдателей. Нас троих будит корабельный ЦУП перед самым открытием червоточины. Я должна убедиться, что полет до червоточины прошел нормально. Навигатор еще раз проверяет курс и наше положение. А капитан принимает решение об активации генератора червоточин. Обратно в криокапсулы мы укладываемся сразу после открытия прохода.
— В какой последовательности? — спросил я.
— Простите? — не поняла Мария.
Я уточнил:
— В какой последовательности вы укладываетесь в криокапсулы после того как червоточина открыта?
Девушка на секунду задумалась.
— А какое отношение этот вопрос имеет к тому, что произошло на «Магеллане»?
— Пока не знаю, — честно признался я. — Просто хочу иметь полную картину. В том положении, в каком оказались мы, любая мелочь важна.
— Навигатор, затем я и самым последним уходит в сон капитан, — ответила девушка, глядя мне прямо в глаза.
Я кивнул.
— Что было после объявления сигнала тревоги?
— Весь экипаж обязан выполнить требование системы, — развела руками Мария. — Я задержалась на секунду, чтобы протестировать системы корабля, но капитан приказал немедленно направиться к своей криокапсуле.
— Что вы хотели выяснить? — спросил Ковалев.
— Я хотела узнать причину такой команды. Вернее, исключить одну из причин — разгерметизацию.
— Что удалось выяснить?
— Я не успела просканировать корабль. Но могу поклясться, что причиной команды «занять криокапсулы» была не разгерметизация корабля.
— Почему вы так уверены?
— При разгерметизации хотя бы одного отсека гермодвери остальных закрываются автоматически. Экипаж при этом остается там, где их застала нештатная ситуация, и начинает борьбу за выживание отсеков, при этом каждый отвечает за свой. Общее руководство переходит к капитану или старшему офицеру. Если, конечно, присутствует связь.
— А было не так?
— Когда мы бежали к криокапсулам, все отсеки были открыты, — сказала девушка.
— Значит, «Магеллан» экстренно начал подготовку к гравитационному маневру? — спросил Ковалев.
Девушка дотронулась до своего лба, словно стимулируя память, зажмурилась на несколько секунд, но потом уверенно ответила:
— Нет, не думаю.
— Но вы же сами сказали, что команда «занять криокапсулы» подается лишь в двух случаях, — возразил я.
— Я помню, что я говорила! — огрызнулась Мария, но, быстро совладав с эмоциями, уже спокойным тоном продолжила. — Я уверена, что мы имеем дело с диверсией.
— Что? — хором спросили Ковалев и доктор Боровский.
— Сигнал был ложным, — ответила Мария, явно смакуя произведенный ее фразой эффект.
Глава 17
Допрос
На несколько минут на челноке воцарилась тишина. Мария не решалась ее нарушить. Было видно, что она ждала какой-нибудь реакции на свои слова. У меня же более не оставалось никаких сомнений — девушка затеяла опасную игру. Действовала она по заранее составленному плану и считала, что сейчас в ее руках были сосредоточены все рычаги управления текущей ситуацией. Но что-то в ее рассказе меня настораживало. Это еле уловимое чувство нестыковки между сказанным Марией и реальными фактами сначала просто свербело в моей голове мелкой занозой, но теперь, когда девушка проговорилась, вопило во весь голос, требовало раскрыть свои карты, уличить ее во лжи и добиться, наконец, от нее правды. Но, памятуя, что передо мной хитрый и изворотливый противник, я подавил в себе это чувство и постарался ничем не выдать своего возбуждения. Сделав вид, что, как и все, глубоко озадачен ее выводами, я решил сделать свой первый укол.
«Ах, как же сейчас помогла бы ментальная атака!» — сокрушался я мысленно, но делать было нечего. Придется выкручиваться своими силами. К тому же раз ей удалось обвести меня вокруг пальца и скрыть факт своей беременности еще перед отлетом, с чего ей давать осечку сейчас? « Ладно, попытаемся вывести тебя на чистую воду иными методами».
— Значит, вы думаете, что на борту «Магеллана» прозвучала ложная тревога? — вкрадчиво спросил я.
— Да, — уверенно ответила девушка. — Раз не было разгерметизации корабля, что очевидно, то подобная команда могла податься только при подготовке к гравитационному маневру. А сам маневр на тот момент никем не планировался.
— Как же, по-вашему, развивались события? — мягко подвел я девушку к очередной лжи.
— Думаю, кто-то из командования взломал защитную систему корабля и спровоцировал ложную тревогу.
— Зачем провокатору делать такой шаг? — продолжил я свой допрос, но тут же прикусил язык.
«Интересно, она заметила, что я уже заранее согласился на то, что провокатор действительно существует?» — мой мозг лихорадочно искал выход и, кажется, нашел его. Я просто дополнил свой вопрос:
— И есть ли у вас соображения о личности этого человека?
Мария, кажется, не заметила моей оплошности и, видимо, ожидая подобного вопроса, с готовностью начала отвечать:
— Я почти уверена, что провокатор — капитан «Магеллана», — твердо сказала она, вызывая подобным громким заявлением дружный возглас негодования на «Ермаке».
— Но позвольте! — опешил наш геолог. — Зачем? Зачем нашему капитану вообще это делать?
Вопрос, естественно, интересовал всех присутствующих, и в салоне вновь повисла гробовая тишина. Мария обвела взглядом экипаж «Ермака» и спокойно ответила:
— На этот вопрос у меня нет однозначного ответа. Но на «Магеллане» только три человека способны провернуть такое. Я, старший помощник и сам капитан. Только мы имели полный доступ к главному компьютеру «Магеллана».
— Вы находитесь среди нас, а стало быть, лицо пострадавшее, — начал размышлять Ковалев. — Но почему вы заподозрили именно капитана, а не старшего помощника?
— Да-да, вы же его родная дочь! — добавил Леонид Боровский. Об этом факте остальные члены экипажа «Ермака», по-видимому, не знали. По салону прошелестел тихий шепот. Девушка скорчила грустную мину и продолжила:
— На эту мысль меня навели два события. Во-первых, капитан строго-настрого запретил мне высаживаться на планету. Возможно, он и диверсант, но губить свою родную дочь вместе с экипажами трех челноков наверняка в его планы не входило. Ну а во-вторых, я присутствовала на втором, секретном собрании высшего руководства «Магеллана».
«Ах, до чего же складно ты поешь, — думал я, восхищаясь выдержкой Марии. — А ведь ее ложь действительно будет трудно вскрыть».
Девушка кивнула в сторону Ковалева:
— Вы ведь тоже там присутствовали, не так ли, майор?
Егор кивнул, отводя от меня взгляд.
— Вы помните, что обсуждали на том совещании? — спросила его девушка. Ковалев заколебался, и она его подбодрила. — Ну же, товарищ майор, сейчас уже не до секретности. Вас всех пытались уничтожить, и им это почти удалось!
Егор взглянул на меня, не решаясь ответить. Я чуть заметно кивнул ему. Будет интересно сопоставить факты. Ковалев еще немного помялся, затем все же заговорил:
— Совещание инициировал научный руководитель полета. На нем присутствовали я, Мария, капитан и сам научрук. На повестке стоял лишь один вопрос: целесообразно ли вообще тратить силы на бессмысленную, по мнению научного руководителя, разведывательную операцию?
Первым со своего места встал геолог:
— Простите, товарищ майор, — поинтересовался он, — правильно ли я понял вас? Вы утверждаете, что научный руководитель полета Зольский был изначально скептически настроен по поводу вопроса изучения текущей ситуации на планете?
— Да, — подтвердил Егор. — Он был уверен, что мы уже обладаем исчерпывающими данными о планете и ее обитателях. По его мнению, количества выживших не хватит для естественного прироста населения и восстановления человеческой популяции. Во всяком случае, не в тех суровых условиях, которые царят на планете. Кроме того, его пугала перспектива столкнуться с глубокой деградацией населения планеты. Варварство, междоусобные войны за территорию и ресурсы, по его словам, завершили бы начатый природой геноцид менее чем за сотню лет.
Тут уже не выдержал первый пилот. Репей вскочил с места и задал вопрос, волновавший в эту минуту всех окружающих:
— Хотите сказать, Зольский предлагал
