Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 31
ли её папа:
И мы все здесь присутствующие
родные,
близкие, друзья, знакомые
и любимые
говорим тебе
сынок
с возвращением!
И все захлопали. И до конца вечера не произошло ничего страшного: никто не рассорился, не заспорил до драки, не поранился, не обиделся.
Выпив водки, Валя раскраснелся (только по краям лба шли две белые полосы вверх), стал рассказывать смешное со службы, а папа мягко ругал его за маты.
— По-другому не расскажешь тут, — поясняли ему Валя и отец Лизы, дядя Коля. Но папа всё равно после каждого крепкого слова мотал головой, цыкал и играючи стучал Вале по макушке.
Было душно, сыто, спокойно — всё уже случилось.
Утром я вышла на улицу с абсолютно непоколебимым ощущением первого января. Я прошлась вдоль дома, прогулялась до магазина. С неба падали обрывки белой нежной бумаги, пахло свежестью, снегом, землёй, влажной корой и как будто хвоей. Солнце висело на тополях. По светлым стволам и сугробам прыгали зайчики — пятна белого и жёлтого света. Где-то кричали невидимые дети.
И мне тоже хотелось кричать — звонко, легко, прерываясь смехом, подкидывать комья свежего снега. У меня всё ещё была семья. После праздничного вечера ещё ничего не оборвалось, всё было. У меня всё было, было всё и все были мои.
Когда на обратном пути я свернула в свой двор, мне навстречу вышел молодой парень в форме (она была какой-то такой, зелёного цвета, ни названия, ни звания для неё я не знаю), и кто-то позади меня, к кому этот парень шёл, вдруг его увидел:
— Идёт солдат по городу! — пропел звонкий мужской голос и зашёлся смехом. Я прошла во двор, а где-то позади меня случилась встреча двух молодых людей, с объятиями и похлопываниями (я слышала эти короткие, крепкие хлопки). А у меня в голове заело:
Идет солдат по городу, по незнакомой улице…
Я поднялась в подъезд, держа песню во рту. Тихо мыча её, разулась, переоделась.
И от улыбок девичьих вся улица светла…
Зайдя на кухню и поставив чайник, я прибавила к мычанию притопывание правой ноги.
Идет солдат по городу, по незнакомой улице,
И от улыбок де-е-евичьих вся у-ли-ца светла.
Не обижайтесь, девушки, но для солдата главное,
Чтобы его да-а-алёкая, лю-би-мая ждала…
Под шипение на плите чайника я промычала припев песни с самого начала, громче.
И разрыдалась.
ПЕСНЯ ДЛЯ НИКОГО
Наш поезд № 521 «Екатеринбург — Новороссийск» проезжал множество станций с интересными и замысловатыми названиями. Мимо окна пролетали Амзя, Куеда, Пычас, Сарапул, Агрыз, Камбарка… Эти прекрасные слова совершенно ничего не сообщали мне о городах и посёлках, которые венчали.
А вот станция «Молвино» в Ульяновской области вдруг окликнула, стало интересно, кто и с кем там говорит, о чем, почему это стало настолько знаменательно, что вышло в название?
Только мы миновали небольшое здание этого станционного вокзала и набрали скорость, вагон наполнили странные звуки. Громкие, острые. Это было что-то среднее между свистом тормозящих железных колёс и отдалённым гудком тепловоза. Могло показаться, что где-то там, впереди, нам навстречу внезапно вылетел ещё один поезд и тревожно-панически сигналит, оповещая о неминуемом столкновении.
Звук пугал.
После станции «Гремячий ключ» свист и гул распелись: звуки напоминали то человеческие крики и возгласы, то протяжное пение хора, то вой ветра в огромной трубе. Мне стало казаться, что я слышу мелодию, ломаную и рвущуюся, но всё же мелодию. (Что-то из Within Temptation, вроде глухой записи на старой кассете.)
Об источнике и причине звука было сложно догадаться — это было похоже на многое и, вместе с тем, ни на что.
Говорят, что-то подобное возникает, когда вагон летит по закруглению рельс, но в тот момент наш путь был идеально ровным. А вне вагона, вокруг, не было ничего примечательного, лишь тонкие дубы и высокое разнотравье.
«Почему поют железнодорожные рельсы? Не перестук колёс, а именно рельсы издают звуки церковного хора?» — задала мой вопрос Лариса Москвитина сайту «Спрашивалка». Но нам с ней там никто не поверил.
«Сказано — даже камни закричат, если это связано с Богом»,
«Я езжу в поездах трезвая! И хоров из-под колёс не слышу!»,
«А Вы — романтик! Наверное, высшее музыкальное образование?»,
«Это хорошо, что Вы слышите песню. Вы счастливый человек»,
«Вы ещё скажите, что железная дорога — это дорога в рай».
— Никто толком не может объяснить это, — сказал машинист Сергей Чербунин на другом сайте, «Железнодорожный транспорт», — положили новые длинные бесстыковые рельсы и теперь стал слышаться такой вот звук.
Мне заоконный хор не представлялся церковным. Невольно вспомнился Хогвартс-экспресс и окружившие его в одной из книг дементоры. При таких звуках действительно могло показаться, что за стеклом окон сгрудились костлявые безликие фигуры и эти протяжные стоны вырываются из их трубоподобных ртов.
Никто из пассажиров внешне не реагировал на происходящее. Люди читали, засыпа́ли приправу в чойсы, играли с детьми. Никто не выскочил в проход с криками: «Вы слышите это?»
Звуки ушли так же внезапно, как и появились. Пришедшая им на смену тишина показалась особенно пустой, такой, каким кажется воздух в зрительном зале по завершении выступления камерного оркестра.
И ничего не случилось.
Не было встречного поезда, конечно же, не было дементоров, я доехала до места, вышла из вагона цела-невредима и больше никогда не слышала об этом поезде из новостей — значит, и он доехал до места.
И не было, значит, никакого предзнаменования, ни хорошего, ни плохого знака, не было ни посыла, ни сообщения, была песня для никого.
Вот и всё, а ты успел под песню рельсов приготовиться ко всему (зажмуриться, сжать в ладонях дрожащий не меньше твоего подстаканник).
«Это хорошо, что Вы слышите песню. Вы счастливый человек».
Я счастливый человек, и я просто иногда слышу песни.
В московском метро летом 2019-го я слышала другую никому не адресованную песню. На одной из веток в мой вагон зашла кривая старуха, её правое плечо торопилось вперёд тела, и она заплыла, разрезая им воздух словно послушную воду. Она села напротив меня и уставилась в вагонный пол. Когда мы тронулись, она начала петь.
Грохот вагона перекрывал песню, её не было слышно, но я отчётливо видела, что старуха поёт: так ритмично опускалась её нижняя челюсть, так пульсирующее за подбородком следовала вниз голова. С открытым ртом старуха превращалась в Веру Вучетич, позирующую для Родины-матери: округлые испепеляющие врага глаза, овальный рот, соединившиеся брови.
Это был настоящий фильм ужасов: грохот металла,
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 31
