Милина проводила их взглядом, сладким, будто патока; он неприятно стек за шиворот мантии, налип по позвоночнику слизью недобрых предчувствий. Плохо смотрела девушка, не выдерживала игры; ей бы примерить на лицо недоумение, разочарование… Ее искренняя радость, удовольствие почти физическое так не вязались с ситуацией, что впору осенить себя Единою чертой.
Прохожие на улицах благоразумно шарахались в разные стороны, кто-то, не найдя иного исхода, залез в открытое окно, прикрыв за собой створки, кто-то с воем понесся вперед, предупреждая горожан о кошмарном шествии. В единый миг квартал словно вымер, жадно приникнув к щелям в заборах; то там, то здесь слышались сдавленные вскрики из-за ставен и дверей, и переулки наполнились тяжелой аурой страха вперемешку с любопытством. Гремучая смесь. Взрывоопасная. Маг поразмыслил и на радость простому люду сделал крюк, завернув к центральному Храму.
Оттуда к башне направились втроем, прихватив для компании Истерро.
Тащить в Черную башню светлого – развлечение не для нервных. Истерро шел больше из интереса, крайне раздраженный тем, что не дали времени на завивку и грим, ругался мудреными светлыми словечками, отстаивал чьи-то права. Вся эта словесная мишура довольно плохо прикрывала нерешительность, и чем ближе подходили они к цитадели, тем быстрее нерешительность перерастала в откровенный испуг. Капитан подтрунивал над монахом, но и ему было не по себе, настолько, что ладонь невольно грела окрестье меча, а правая рука поминутно творила охранные знаки, призванные отогнать нечистого. И кто только людям внушил, что подобная мелочь способна остановить вурдалака? причинить вред магу Камней? Смешно.
С башни сорвалась стая нетопырей, пронеслась над самыми головами, приветствуя хозяина. Эрей слету выхватил из галдящей ватаги вожака, придержал за крыло, почесал мохнатое брюшко. От его запаха и глумливой морды чувствительный монах едва не потерял сознание, но любовь ко всякого рода тварям земным пересилила отвращение: Истерро протянул палец – шерстку погладить, – и был нахально укушен за ноготь. Эрей подкинул проказника в воздух, тот выпустил пахучую струю под ноги капитану, обгадил лакеев и дал деру в гнездо под крышей, оглашая окрестности победным визгом.
– Не до крови, и то спасибо, – растерянно шепнул монах.
Дар Гонт обтер сапог о траву и оглянулся на носилки. Тело Бертрана опасно раздулось под цепями, те трещали, но держали верно.
– Нужно спешить, – хмуро обратился он к магу.
– Раз нужно… – дернул плечом Эрей, ударом посоха раскрывая ворота.
Гонт побледнел, но пошел за ним, ступая на плиты древней площади, испещренные темными рунами. Следом просочился покрытый испариной Истерро. Монаха била мелкая дрожь, он часто сглатывал пересохшим горлом и прятал в рукава неспокойные руки. Что до лакеев, те, едва перешагнув черту, бросили носилки и пустились наутек, сверкая подошвами по переулкам. Ворота за ними с пугающим скрипом захлопнулись. Сами. От сквозняка, наверное.
– Боже, храни нас, грешных! – не выдержал, помолился Истерро. Капитан тотчас сделал широкий шаг к монаху, но Эрей не разобрал, кто кого и от кого собрался защищать. Он просто терпеливо ждал, пока гости освоятся.
– Эге-гей! – пронеслось по пустым улочкам цитадели. – Йо-ххо! Возьми меня Эттивва!
Дар Гонт вздрогнул и обнажил меч, но из-за поворота показался Викард, огромный, сияющий, точно медная бляшка на солнце.
– Вернулся, братко? А я как раз шкуры очистил, натянул для просушки. Знатный навар… Эге, да ты с гостями! Кого добыл? Я опять пропустил все интересное?
– Это оборотень, – пояснил маг. – Подсоби осторожненько.
– А, – понимающий Викард ухватил носилки, стараясь не коснуться закованного в серебро тела даже одеждой, – будем бесов изгонять! Дак колом его серебряным, в воде святой утопить. Или скажем, еще…
– Поднимут его в эту полночь. На оружии.
– О!
Страшно, когда человек превращается в зверя, подвергаясь мутации, зажженной порченой кровью и слюной. Но куда страшней, когда жертва умирает до рокового укуса. И кошмарные клыки вонзаются в неостывший труп. Когда поднимают мертвяка, полумонстра-полузомби, на крови, на оружии, с единой целью – убивать, рвать на части все, что способно двигаться, дышать, жить. Ох, вошел кто-то во вкус, не остановится.
– По чью же душу его поднимут? – тихо спросил Истерро, не особо рассчитывая на ответ. Просто радуясь тому, что вернулась способность рассуждать, и не трясутся непокорные руки. При виде Викарда куда-то улетучились глупые страхи, стало даже весело от мысли, что и Эрея не хуже трясло в Светлом Храме; странное дело, но и капитан приободрился при появлении недруга, засверкал глазищами, как умеет лишь коренной ю-чинянин в присутствии варвара.
– По мою, – без тени сомнения ответил Эрей.
– Зубы обломает, – в тон ему подытожил инь-чианин. Без тени сомнения.
Маг промолчал в ответ. Так, в полном молчании они дошли до башни и поднялись по крошащимся ступеням наверх. Приходилось считаться с гостями и беречь их хрупкие нервы: в подвале было не прибрано, гнили освежеванные, обескровленные туши глиссархов, пахло кровью и падалью, а здесь, наверху, в просторной обсерватории, и монах, и Гонт вздохнули с облегчением. Капитан тотчас сунулся на балкон, восхитился отличным видом, поцокал языком, посмотрел так, сяк, едва не сверзился с балкона и намертво прилип к магическим окулярам. К знаменитым хрустальным линзам, позволявшим дотронуться до звезд. Эрей махнул рукой: мальчишка, что возьмешь! К тому же довольный Викард пристроился рядом и затеял свару за телескоп: из дозорной инь-чианьской башни, приближенные колдовскими стекляшками, как на ладони видны были родные Мельтские горы.
Эрей подозвал Истерро:
– Друг мой! Вам предстоит работа. Три Светлых круга: два в комнате, третьим придется очертить всю башню: мы не имеем права рисковать.
Монах покачал головой:
– Разве вы сможете работать в Круге? Я хотел сказать, в полную Силу? Впрочем, я начерчу, обозначу руны, а влить энергию успею в случае нужды. Сколько у меня времени? Часов пять?
– До затмения осталось полтора часа. Придется успеть.
– Я полагал, мы ждем полуночи! – удивился Истерро, пытливо оглядывая мага. Дар Гонт прекратил безысходную драку и застыл в дверях балкона, щуря глаза с нескрываемым подозрением.
Эрей терпеть не мог подобных зрителей и потому ответил резко:
– Нет смысла ждать нападения, когда можно ударить самому.
– Славно, братко! – пробасило с балкона. – Теперь понятно, какого черта тут пасется господин капитан. Я-то голову ломал, на кой ты его звал?!
– Меня не звали! – нахмурился Дар Гонт. – Я пришел отдать последний долг Бертрану!
– Да ну? – издевательски протянул Викард, отрываясь, наконец, от телескопа. – Без приглашения, значит, в ворота вошел? Братко, ты б стекла протер, туман какой-то над горами стоит.
