– Здесь нам ничего не светит, – подытожил осмотр Гонт, чуть ослабляя руку с мечом, но Эрей сделал знак, приказывая не терять бдительность.
Он всей кожей чуял отголоски страшной Силы, неведомого зла: залитая солнцем беседка до сих пор была омрачена накрывшей ее тенью, астральный след читался так ясно, что чудилось острие атаки. Инстинкт мага, – волчье чутье, – рычал об опасности, заставлял дыбить шерсть на загривке; он знал это чувство, так ведут себя звери, узревшие вожака; вожак замел человечьи следы, но оставил метки, и метки пугали даже мага Камней.
Из-под тяжелой ауры монстра пробивались иные, почти убитые запахи. Маг втянул в себя воздух, жадно, взахлеб, широко раздувшимися ноздрями, – и удовлетворенно кивнул сам себе: здесь была молодая женщина. Теперь нельзя было утверждать наверняка, аромат духов терялся, таял дымкой, но магу чудился образ Милины И-Дель Фабро, жаждущей страстных признаний; впрочем, скорее, это был обман, морок, эссенция, пролитая на порог, особый состав, пробуждающий страсть, лишающий разума. Эрей приоткрыл глаза и улыбнулся: молодой капитан дышал жадно, полной грудью, так, что заходилось в истерике сердце, и, похоже, не мог надышаться. Он тоже учуял приманку; не посади его под арест сам Император, Гонт примчался бы сюда кобелем, чтоб сдохнуть с жутковатой маской на лице. И заменить своего гвардейца.
Маг крепко сжал плечо капитана и вывел на свежий воздух, спиной ощущая чей-то недобрый взгляд. Дар Гонт поперхнулся и закашлялся, Эрей оттянул его посохом по спине и снова улыбнулся в ответ на беззлобное ругательство. Неспешно, дыша полной грудью и радуясь солнцу, они добрели до монахов, продолжавших ворожить над телом.
– Оружие нашли? – с ходу спросил Свальда Эрей.
Звездочет отрицательно покачал головой и виновато развел руками. С надеждой посмотрел на Гонта:
– Капитан, ваши люди часто ходят безоружные? Если, допустим, не их дозор или они идут на свидание…
– Мои люди даже спят с оружием и любят, не выпуская меча! – отрезал молодой капитан с ноткой неуместной патетики.
– Тогда он мой, – пожал плечом маг, и монахи не стали возражать, с нескрываемым облегчением отступая от тела.
– То есть? – не понял Дар Гонт.
– Я забираю гвардейца, капитан. То, что от него осталось.
– Куда?
– В башню.
– Гвардия, к бою! – звучным голосом приказал капитан дворцовой стражи, и боевой десяток окружения вслед за командиром потянул из ножен мечи. – Я не смог уберечь Бертрана от гибели, но никто не обвинит Дара Гонта в том, что отдал тело товарища темному магу!
Маг посмотрел на капитана, на гвардейцев, готовых умереть за командира, и вздохнул. Беспомощно оглянулся на Свальда. Звездочет понимающе кивнул и поспешил на выручку:
– Поймите, капитан, дело очень серьезное, не до ребяческих выходок…
– Что? Сударь, немедленно извинитесь, учтите, я даю вам поблажку лишь как отцу госпожи Милины!
– Я не ее отец! – взвился и звездочет. – Отныне у меня одна дочь: Лоренс!
– Тем хуже для вас, господин подлец! Вы отреклись от крови своей, выдали на потеху насмешникам и зубоскалам, и вы ответите за преступление! – тяжелая латная перчатка полетела в лицо звездочету, но Эрей успел, перехватил ее в воздухе: он умел быть быстрым, быстрее людей и даже быстрее магов.
Равнодушно осмотрел кусок мертвой руды, потом уронил в траву, будто дохлую крысу. Разговаривать не хотелось до смерти, но кого интересовали его нежелания?
– На вашего Бертрана напал оборотень, – скупо пояснил Эрей капитану. Дернул плечом, предоставив доходить своим умом до последствий.
Ум Дара Гонта оказался скороходом, не задержался в пути, единым махом доскакав до цели. Не было больше Бертрана, веселого собутыльника и дуэлянта. Не было даже тела Бертрана, но был новый оборотень, кровь звериная, зачумленная, не различающий своих и чужих, только голод и муку адскую, от которой лишь выть в ночное небо и прятаться в тайниках подвалов. Врагу не пожелаешь такой доли, а другу, капитан?
Не пожелал. В темных глазах мелькнул огонек сомнения. Огонек понимания. Пока еще не оборотень. Пока, но время уже поджимает.
– Я…
– Добрый день, господа!
Эрей обернулся и замер, не успев смахнуть с лица шелуху изумления. Перед ними стояла Милина И-Дель Фабро, безупречно хороша, улыбалась слегка встревоженной улыбкой, в блеске своих золотых волос, с ног до головы облитая солнечным сиянием, точно нимбом; и гвардейцы отсалютовали ей мечами, норовя перестроиться так, чтоб прикрыть неопрятное тело былого товарища.
– Здравствуй, отец! – девушка присела перед звездочетом, целуя его руку, и тот руки не отнял, благословил:
– И ты здравствуй, дочь моя.
Уголки губ Эрея дернулись, обозначая улыбку. Не семья, образец благочестия. И без скандала обошлись, и душами не покривили: сами решайте, господа зрители, то ли дочь с отцом поздоровались, то ли светлая у отче благословения спросила. Забавная вышла сцена. Некстати подумалось, что при цельконе ни монстр, ни оборотень не смогли бы безнаказанно проникнуть в сад. А значит, кто-то навел, дал знак, кто-то видел, как улетала тварь. И этот кто-то провожал вместе с ним Лорейну, из беседки проклятой провожал, чтоб далеко не ходить.
– Что-то случилось, Дар? – тем временем кинулась к капитану Милина. – Весь дворец гудит, я беспокоилась за вас, я…
– Все хорошо, госпожа! – поспешил прервать возлюбленную Гонт. – Все в порядке. Один мой друг набедокурил, нужно разобрать. Мне придется уехать, возможно, я задержусь: обещал советнику доставить кое-что для ритуалов.
Милина обернулась к Эрею и улыбнулась сводящей с ума белозубой светлой улыбкой. Мага передернуло от улыбки, точно коснулся плотоядного цветка.
– Мне бы хотелось извиниться за вчерашнее, – с легким певучим нажимом произнесла она, и Эрей тотчас понял, за что именно. – Еще раз. Мне жаль.
– Мне тоже, – слегка склонил голову маг. – Жаль. Очень.
Он чуть щелкнул пальцами, и мара, наведенная Милиной, покачнулась. На краткий миг он увидел все, что тщательно скрывалось под иллюзией и слоем краски: изрезанные морщинами щеки, следы царапин на груди и прочие плоды своих усилий. На краткий миг он посмотрел в реальные глаза Милины И-Дель Фабро, прочел в них смертный приговор и усмехнулся. Бывает. Женщины часто делают глупости и платят сполна, не торгуясь; но тот, кто заставил платить, стал свидетелем платы, – покойник. Свидетелей глупые женщины убирают. Так интереснее. Всем.
– Нам пора, – напомнил он Дару Гонту.
За широкими спинами верной гвардии монахи успели завернуть Бертрана в пару плащей, увязать кособоким тюком. Кликнули слуг с серебряными носилками, уложили труп, перевязали серебряными цепями. Береженого Князь бережет, до полуночи оставалось часов семь, но маг решил подстраховаться. Все-таки оружия не нашли, плохо это было, до зубовного скрежета.
