будет завтра.
— Дедушка-а!
Симон вопил где-то там, невидимый, скрытый травой и проклятыми холмами. Я — и кто-то еще, я не разбирала — взлетели на вершинку очередного холмика, по пятам нас преследовали канвары. Целеустремленно и методично, размахивая руками как на плацу, они топали по нашим следам.
Нам крышка.
— Дедушка, нет, нет, нет!
Жаку, возможно, крышка уже настала.
Рядом со мной остановился Ару, заряжая ружье. Мимо пробежала Люсьена с заходящимся в плаче ребенком, Жизель, Фуко… Рош проскочил в опасной близости от канваров, крайний махнул огромной ручищей, не достал никого, но скорости не прибавил. Куда им торопиться, в самом деле?
Я, пока воспоминания монстров были свежи, наставила на них трость. Должно же что-то остаться у них в головах, хоть какая-то связь между тем, что я так уже делала и один из них был застрелен? Один глаз, два, три… Четыре, пять, шесть. Морды перемазаны в крови и идущие позади выглядят более агрессивно. Уже попробовали убивать или, точнее, вспомнили, каково это.
Ару выстрелил, прикончив канвара, и дернул меня за собой. Рош опять задержался, зарядил ружье — ему, наверное, больше повезло с модификацией, — но стрелять пока не стал. Меня удивляло, как грузный Ару бежит, даже не задыхаясь.
— Дедушка!..
Тень пронеслась мимо нас, едва не сбив Ару, огромная, двухголовая, многоногая, и я только глядя ей вслед поняла, что это был человек на лошади.
— Симон! Где вы?..
Рош поскользнулся, я получила в плечо сильный толчок горячим дулом ружья. Может, я зря трепыхаюсь? Не чужие, так свои меня отправят на тот свет, сами того не желая. Кто был на лошади — Жак?
Мои ноги тоже потеряли опору, я выронила трость, шлепнулась на тысячу раз отбитый зад и поехала с холмика под вопли, рев, стоны и истерический плач Симона. Рош выстрелил где-то позади, канвар издал оглушительный хрип.
Я утерла слезы и прямо перед собой увидела седую старуху. Она сидела в траве, закрыв глаза, кажется, невредимая. Ни слова не говоря, я поднялась, вцепилась ей в воротник и потащила ее за собой. Старуха взвизгнула, мне на выручку пришел Рош и пинком заставил ее подняться.
Я бежала на плач Симона. Вот брошенная телега, лошади нет. Господин Мижану — старик, но крепкий, Фредо, Жизель с младенцем, Люсьена, Мишель… почти все. Бриан, седой бородач с телеги, Фуко… кого не хватает? Я, Рош и Ару, Анаис держит какой-то прут в руке. Мы все живы? И старуха, черт бы ее побрал. Только этого балласта мне не хватало.
Мы живы, но это пока.
Что там сказал Жак? Что берут канвары как трофеи?.. Всякий хлам?
— Телега! — я, оказывается, сорвала голос, да на мне вообще не осталось живого места. — Кидайте все с телеги! Как можно дальше и в разные стороны! Задержим их!
Анаис с готовностью махнула прутом, точнее, веткой, на Фредо. Тот все еще был под действием трав, но угрозу заметил и кулем рухнул с телеги. Люсьена резво сунула ребенка Жизель в свободную руку и первая схватилась за рогожу, покрывающую мешки.
— Ты что себе позволяешь, ты! — голос у господина Мижану оказался противным, писклявым, а хватка — неожиданно цепкой. — Не тобой нажито, девка кабацкая!
— Я тебя сейчас им, — кашлянула я — надеюсь, не кровью, и наугад ткнула туда, откуда вот-вот должны были появиться канвары, — скормлю, старый козел!
Или Бриан меня скормит, что вероятнее.
— Один прощелыга сбежал! — надрывался господин Мижану, вырывая у Люсьены рогожу. — А ну пошли вон! Голодранцы! Нищеброды! Отребье, выродки!
— Ты закончил? — осведомилась я хрипло, и, к моему вящему удивлению, Бриан легко выдернул из-под Мижану рогожу так, что тот шлепнулся, судя по звуку, с телеги прямиком на Фредо.
— Уо-о-ы у-йу-у-у!
Они и правда что-то говорят, поняла я, похолодевшими руками вытаскивая из телеги первое, что попалось под руку, небольшое, и кидая канвару. Шкатулка? Рулон ткани? И кидаю я как девчонка, счастье, что канвар подачки не заметил, иначе бросился бы прямо к нам. Мижану вскочил на ноги и тянул у Анаис какую-то шмотку, Бриан швырнул далеко в сторону что-то крупное и блестящее — раз, другой — в противоположную сторону, сработало, канвар увидел, рванул туда, за ним его соплеменник.
Все равно они слишком близко.
— Бросайте все! — заорала я. — Бросайте телегу! Они разорят ее, мы успеем уйти!
Или не успеем. Но попытаться обязаны. В любом случае мы дали Ару и Рошу возможность зарядить ружья — снова грохнули выстрелы.
— Бежим! Все бежим!
Где-то должен быть наш хлеб… Бриан сдернул с телеги мешок и первый пропал в траве. Я отыскала Мишель и Симона, схватила их за руки. Остальные сами…
Нам лучше рассредоточиться. Каждый сам за себя. Есть ли моя вина в том, что так вышло, был ли у меня иной выход и время подумать? Я узнаю, когда поднимусь на холм, бесконечно от меня далекий. Трава путается, хватает за ноги, бежать тяжело, какое счастье, что канвары медлительны, но лучше все же, если Рош или Ару будут неподалеку…
Дыхание срывалось, и последние метры я преодолела через адскую боль. Тело этой девчонки нежное, удивительно, как она вынесла все испытания с честью. Я могла сказать, что держит меня — двое детей, ненужные, брошенные, осиротевшие; двоих детей я могла попытаться спасти, вот мой предел. Отсюда, с холма, я увижу, куда нам бежать, имеет ли смысл, хотя — да, имеет, вот прямо сейчас сбежать с вершины и затаиться в траве, как та старуха, на которую не наткнулись бы канвары, если бы мы не понеслись в ее сторону…
Увы, ошибки неизбежны в такой ситуации, я давно это приняла, но насколько редко настигало отчаяние! Для меня это было сродни понятию любого студента медицинского вуза: потери будут. Но вот они есть — на твоем же операционном столе.
— Смотри… — Мишель замерла, указывая на город.
Я захлебнулась порывом ветра. Что там, в стороне города под названием Фриарт? Зарево на половину неба, ворота… открыты, насколько я могу разобрать, и месиво, месиво перед ними, и яркие сияющие глаза. Позади — смерть, впереди — тоже. Смерть вокруг, и нет выхода.
Нас обдало ледяным воздухом, и, будто вздохнув, секунду подумав, пламя над городом вспыхнуло до небес. Мишель стиснула мою руку, Симон, наоборот, отпустил меня и утер глаза рукавом.
Совершенно привычно для человека моего времени и
