Я попала в темный лабиринт с многочисленными серыми стенами. Шла. Шла. Уходила куда-то. Но каждый раз попадала в тупик и как только поднимала взгляд, то видела на стене хорошо известные стеклянные глаза принца. Черные, суженные, ненавидящие глаза. Я их тоже ненавидела. Поэтому первый раз увидев их, гневно шарахнула ладонями по стене и побежала в обратном направлении. Но как далеко бы не убегала, неизменно попадала в тупик и натыкалась на его прищуренные глаза.
В десятый раз увидев их, пока никто не увидел, дала эмоциям вырваться на волю! Сжав пальцы в кулаки, заколотила по стене. От сильных ударов рассекла кожу на костяшках и залила кровью чистые стены.
—Ненавижу!— прорычала в стену, как спятившая.
Это черное место со стеной и глазами Артура не могли быть реальностью. Либо смерть, либо сон, поэтому вела себя как спятившая с ума женщина. Знала, что наедине с собой, значит могла позволить себе быть откровенной.
Одна со своими эмоциями я долго и громко признавалась в ненависти к Бонифацию!
Но вскоре банально устала от ударов ладоней об стену и прекратила колотить. Подняв руки к лицу, увидела кулаки и ладони, содранные до розового кровоточащего мяса.
Мои губы дернулись в неосознанной, кривой усмешке, как у уродливой куклы, которой нарисовали ненастоящую эмоцию. Тело внезапно стало тяжелым, непослушным, плохо подчинялось велению разума. В бессилии я прислонилась спиной к стене и медленно опустилась на корточки. Затылком, создавая грохот в ушах, постучала по стене. Еще и еще.
Свою жизнь после истребления тринадцатой земли, я посвятила мести за отца, за землю. О, великая мстительница! Даже смешно стало. Наверное, поэтому я улыбалась, сидя во тьме на корточках возле стены. Одна. Совсем одна.
Я завершила месть, пронзив мечом грудь Артура. Его жизнь зависела от моего желания. Легко могла забрать ее себе. Он бы не успел увести плечо, ведь был сильно занят удовлетворением своего вечного желания. Но…
Я приняла решение и даровала помилование врагу.
Бонифаций отомстил семейству Вацлавов за свой народ, а я Бонифацию — за свой народ. И что же дальше, после того как мы погрязли в черной трясине ненависти и мести? А дальше… ничего. Пусто. Нас засосало в трясину по макушку. Мы захлебнулись…
Перед глазами — беспросветная тьма, а за спиной — стеклянные ненавистные глаза Артура.
POV Артур
Спустя много часов настал долгожданный покой больной, но больно резкий и от того странный. То предательница сопротивлялась, бесновалась, как одержимая, то послушно обмякла в руках Ярина. Неожиданно настал конец мучениям и крикам. В течение нескольких часов я мечтал о тишине, но сейчас она наоборот сильнее напрягла и заставила меня натянуться до предела, а старуху наклониться к губам больной и послушать ее дыхание.
Дьявол. Дьявол. Дьявол. Раз пятьдесят я повторил это слово-проклятие. Мне действительно стало смешно. Глубоко из недр тела зародился странный смех, больше подходящий для больного на голову человека. С каждой секундой смех разрастался, растекался по внутренностям, по груди и уже поднялся к горлу, придушив на несколько коротких секунд.
Старуха подняла голову от больной и косым глазом взглянула на меня. И я без слов понял ее мысленный посыл.
Не может быть. Не вееерю…. Хитрый зверек еще всех переживет. И меня, и старуху, и Ярина, и в конце века спляшет на наших могилах.
Изогнув в неверии губы, я скептически хмыкнул, на что обратили внимание остальные в комнате. В особенности старухе не пришлась по вкусу моя усмешка, отчего она недовольно поджала дрожащие губы и положила свои пальцы на мокрый лоб девчонки. Ярин же грузно осел на пол, а спиной привалился к кровати, будто отгородился от картины увиденного и равнодушными глазами посмотрел на меня.
—Она жива!— заявил я, еще сильнее растягивая губы в улыбке. Не мог ничего с собой поделать. Это все какая-то хорошая шутка или хитрость предательницы.
Она просто не могла сдохнуть! Она не могла! Роза принадлежит мне, и никто не мог забрать ее без моего ведома! Это дьявольская шутка!
Бабка хмуро взглянула на меня, так словно я своим смехом осквернял святое — саму смерть. "Перерождение души". Когда мысленно произнес эти два слова, тогда накрыло медленное понимание. Оно пробралось под кожу, под сетку вен и брызнуло адреналином в кровь.
Сейчас и здесь ее душа уходила и перерождалось в новое тело. Роза убежала от меня в последний раз. И это так…вывернуло нервы, что возникло слепящее желание крушить. Рвать! Убивать! Калечить всё живое! Все дворцы сравнять с землей! Всё живое отправить вслед за девчонкой. На ее поимку.
—Я сказал, что она жива!— громче произнес, отказываясь признавать правду. А эхо по стенам подтвердило мои слова.
Старуха, не оборачиваясь, покачала седой головой и спокойно озвучила:
—Я сделала всё, что могла. Было уже слишком поздно. Ее душа не захотела здесь оставаться и покинула тело.
—Заткнись, дряхлая старуха! Ты называешь себя ведьмой?
Ухватил ее за горло, поднял с кровати и мощно сжал дряхлую шею.
—Это ты ее убила. Ты дала ей какую-то дрянь.
Мои руки не слушались веления разума. Действовали сами. Сжимались все сильнее на шее старухи. Доводили ее до хрипа и до животного ужаса.
—Это ты отобрала ее у меня!— прежде я не знал настолько сильного желания убивать, а сейчас вдоволь узнал.
Это моя Роза! Моя! Никто не смеет ее отбирать у меня! Ни жизнь, ни смерть. Ни дьявол, ни ангел. Ни проклятые красные пески, в которых хороним людей! Никто!
—Ниче…го…не изменишь мо…ей смммер…тью,— прохрипела сквозь удушье старуха, закатывая глаза к потолку и беззвучно захлебываясь.
—Хоть всех убей!— тихо подтвердил Ярин.
Именно спокойный голос брата скорее всего заставил меня немного протрезветь и отшвырнуть старуху в стену, после чего направиться к больной, чтобы удостовериться в отсутствии сердцебиения и дыхания.
Взял девчонку за волосы, приподняв ее туловище с кровати, но действительно не почувствовал на губах ее дыхание. Ее рот приоткрыт и мои губы были совсем близко рядом с ее. Друг напротив друга. Но дыхания на своих губах я не чувствовал. Получив доказательства отсутствия дыхания, мне вдруг стало важно увидеть ее потное от мук лицо, и заглянуть в красные от крови глаза, а затем вкрадчиво произнести несколько предупреждений.
—Ты слышишь, предательница?— прошептал интимно ей на ухо. Очень тихо, чтобы слышала только она. Придержал ее аккуратно за спину и приподнял немного, заставив посмотреть на меня повнимательнее. Но ее проклятые глаза были расфокусированы и застывши.
—Если ты решишь сбежать от меня "туда", то я убью оставшихся твоих близких!— пояснил очень миролюбивым тоном, которым сегодня общался с врагами, желая обезоружить их добротой. Продолжил говорить с предательницей уже другим тоном, похожим на тот, которым соблазнительницы шепчут мне на ухо во время интимных игр о своей безграничной любви и о том, как хотят доставить удовольствие. В какой позе и как страстно. Правда, в отличие о любовниц я клялся сейчас не о милых вещах. А о тех, которые, пожалуй, может обещать сумасшедший.
