Книга Удалённый аккаунт - Алесса Ли

— Если тебя это успокоит, то Наташе не было суждено прожить больше, — заговорила Арина, — отпусти хотя бы ее. Ты слишком много на себя берешь, Акылай. Неси ответственность сначала за свои поступки, а за чужие еще рано. Ты дала ей исповедаться, ты сделала достаточно, чтобы облегчить ей дорогу.

Я ничего не ответила, так как была не согласна, и Арина об этом знала.

— Где ты сейчас? — я перевела тему.

— Здесь, — она развела руками, рукава ее черного платья разлетались в стороны и мягкая ткань коснулась моей кожи.

— А здесь — это где? Что это за место?

— Не знаю.

— Ты видела бога?

— Нет.

— А здесь еще кто-нибудь есть?

— Ты.

— Как в фильме “Куда приводят мечты”?

Я осеклась, ведь смотрела его уже без нее.

— Да, как в фильме.

Вдали я увидела наш сельский “клуб” — одно из лучших мест во всем поселении. В ПГТ слово “клуб” имеет несколько иное значение, чем в городе, — так называют дома культуры. Наш назывался “Возрождение”, его название неизвестный художник написал справа от входа на кирпичной стене, а ближе к земле изобразил феникса или жар-птицу. Из кирпича были выложены только две стены — с лицевой части и сбоку, так пытались скрыть ветшающую деревянную избушку. А внутри были настоящие зал и сцена.

— Хочешь зайти? — спросила Арина, заметив мой внимательный взгляд, и, не дожидаясь ответа, легко спустилась по травмоопасной бетонной лестнице, которая частично осыпалась и скололась.

Знакомый скрип двери и половиц, рядом окошко, где сидела вахтерша. На ее столе остался лежать журнал с судоку, и все помещения выглядели так, будто сотрудники и дети ненадолго вышли. Мы прошли в зал, где проводили новогодние елки для малышей, и в год, когда я только-только попала в «Алию», мы даже играли главные роли.

— Владимир Георгиевич умер, — мне вспомнилась встреча с директором клуба, она и сообщила мне об этом, когда я училась на первом курсе, — тоже.

— Лет шесть назад, — с улыбкой, не соответствующей теме разговора, ответила она. — Помнишь, как он хотел сделать из тебя актрису и готовить ко вступительным в театральный?

— Ну, я же поступила в театральный, как он и хотел.

Мы покинули дом культуры через вход, которым нам запрещали пользоваться — там, на железной лестнице запасного выхода, идущего из будки на ложе над залом, курили творческие руководители. Они вели бесплатные для жителей поселка кружки по вокалу, театральному мастерству, рисованию и рукоделию. Подумать только, кто же их финансировал?

Лестница заканчивалась у основания дороги верующей к безымянному пруду, а если пройти дальше — к дамбе, дубраве и дороге в соседние села. Водоем предстал перед нами таким, каким я его помню с 7 ноября 2013 года. Арина тоже помнила тот день.

— Миша, — Арина заговорила про мальчика ударившего меня в тот день по затылку, из-за чего я об лед выбила себе передний зуб, — тоже умер.

— Нам никто об этом не говорил, откуда ты знаешь?

Она не ответила — не успела. Белый снег и просвечивающий лед залил кровавый красный закат, какого не могло быть в обычный зимний день.

— Тебе пора, — я взглянула на ее лицо, а оно расплылось и исчезло в темноте, будто солнце упало, и весь мир погрузился во тьму.

Я проснулась неестественно рано для дня, когда мне не нужно на работу. Солнце едва взошло и только парой лучей освещало прямоугольное помещение с двумя двухэтажными кроватями. И для меня будто не было этих 10 лет. Я ясно могла представить, что снова заболела бронхитом и воспитательница оставила меня отлежаться, когда все ушли в школу. Я прикрыла глаза, и все стало дурным сном: мне 13 и, несмотря на мое положение, жизнь еще впереди. У меня никто не умер, ведь я толком никого пока и не встретила. Если я выдержу, чуть-чуть потерплю, настрадаюсь сейчас, то потом меня ждет счастливая жизнь, — я верила в это. Мне казалось, что все в мире закономерно, что очень большая несправедливость в конце концов окупается в том же объеме. “Побольше поработаешь — побольше отдохнешь” — из той же серии, а впоследствии я узнала, что переработки в среднестатистических компаниях зачастую не оплачиваются. Такое впечатление всегда складывается, когда о реальной жизни знаешь только из книг и редких фильмов, ведь там герои проживают жизнь по сценарию, в котором есть зачин, кульминация и развязка. Легко себя ассоциировать с теми, у кого схожие проблемы, но по разные стороны экрана все подчиняется противоположным правилам и принципам. Фильмы с хорошим концом называют жизнеутверждающими, с плохим — тяжелыми, но я бы назвала их “обнадеживающие” и “реалистичные”.

Я села на узкой кровати. За окном шел снег, за дверью стояла тишина. Для меня рядом лежали белый халат, набор ванных принадлежностей и клочок бумаги, через который Тамара Федоровна попросила зайти к ней в кабинет, когда я проснусь. Накануне вечером, после самоубийства Наташи, она сказала мне лишь пару слов и отправила в детский дом на машине с сотрудниками проекта. Я смутно помнила шокированные лица окружающих — они не давали мне покоя, пока я не уснула. Люди, чьи лица я могла в то утро представить только белыми полотнами, причитали, вздыхали, делились впечатлениями, едва ли не говоря о неожиданности случившегося, будто Наташа сидела не на краю подоконника, а за столом, будто мы с ней говорили не об ее никчемной жизни, а обсуждал наряды на выпускной. “Я и подумать не мог” — вот что сказал волонтер, сидевший за рулем, а я едва сдержалась, чтобы не обвинить его в лицемерии. Хотя самоубийства, особенно подростковые, всегда окутаны этим — никто этого не ожидает или стараются сделать вид, что не замечали никаких предпосылок. Впрочем, как я заметила, большинство предпочитают изобразить, что ничего не происходит в надежде, что все само как-то решится, будь то суицидальное поведение или необходимость визита к стоматологу. Последнее относится лично ко мне.

Проходя по коридорам, местами расписанным персонажами из старых мультфильмов, мне становилось все страшнее. Казалось, что только я загляну в кабинет Тамары Федоровны, она тут же обвинит меня в смерти Наташи. И чувство это усиливалось, несмотря на то, что объективных причин считать, что