«Так та жена осталась жить с прежним мужем, — заканчивает сказка, — а жених остался ни с чем».
Устойчивое бытование былины «Добрыня и Алеша», варианты которой записывались в довольно большом числе уже в советское время даже в местах, где былинная традиция явно угасала, обусловлено было, конечно, тем, что больше, чем какая-либо другая былина, эта могла быть в восприятии связана с реальным крестьянским бытом. Отсюда и возможность переосмысления ее как бытового случая из крестьянской жизни, даже в рамках былинной формы.[274] Тем естественнее такое переосмысление в художественной системе сказки.
Коми сказка о Добрыне[275] объединяет три былинных сюжета — «Добрыня и змей», «Добрыня и поляница», «Добрыня и Алеша». Добрыня по сказке дважды борется со змеями, трехголовым и шестиголовым, спасая каждый раз похищенную ими дочь князя Владимира Забаву Путятичну. Первый раз Добрыня едет на поиски Забавы с Ильей Муромцем, второй раз — с Алешей Поповичем. И тот и другой помогают Добрыне и спасают его от змеев. Еще в первую поездку Добрыня, сдав освобожденную им Забаву Илье, ныряет в какую-то яму, там по гигантским следам коня настигает наездницу-богатырку, ищущую жениха. Встреча изображена традиционно: Добрыня бьет богатырку палицей, она принимает это за укус комара, потом берет Добрыню в карман и т. д. Добрыня женится на ней. Во вторую поездку Добрыня поручает Алеше Поповичу отвезти Забаву к князю Владимиру, а сам едет в Турцию на много лет. Так связан второй сюжет с первым. Во время отсутствия Добрыни Алеша сватает его жену и т. д. В конце Добрыня прощает Алешу, потому что тот спас его от змея. В сказке, таким образом, сохранилось многое от былин, но имеются и отклонения в сказочном духе.
Полное сказочное переоформление получил у карел сюжет былины о Дюке Степановиче. В двух сказках (из Пряжинского и Калевальского районов)[276] действие происходит — в одной в каком-то царстве, в другой — королевстве. В центре обеих — осмотр дома и богатств героя. В одной этот осмотр вызван похвальбой героя на пиру у царя в стране, куда он приехал торговать, причем осмотр производят царские генералы. В другой этот осмотр мотивируется тем, что герой (по смешению имен он назван Чуру Плюнков сын) сватается к королевне, а в жены «может взять ее только тот, у кого одежда краше и добра побольше». Обе сказки заканчиваются женитьбой героев на царской и королевской дочерях. Только в третьей сказке (тоже из Пряжинского района)[277] действие происходит в Киеве и упоминаются князь Владимир, царева жена, Чурилушка, с которым и состязается в одежде, богатстве и конях приехавший из Мурома герой — «двенадцатилетний парень». В действии принимают также участие богатыри Илья Муромец, Никитушка Добрынюшка и Алеша Попович, которым поручается осмотреть имения героя. Сюжет в сказке в основном развивается в соответствии с традицией, но похвальба приехавшего богатыря изображена как реплика, вызванная обидным замечанием царевой жены: «У вас, верно, такие булки пекут, что верхнюю корку надо выбросить, нижнюю корку под стол бросить, а середину и есть нельзя». В сказке сохраняется просьба киевского народа пощадить проигравшего заклад Чурилушку. Развязка сообщает сказке определенный моральный смысл: «Он [герой] взял дал ему [Чурилушке] пинка и сказал: „Ни с кем не бейся об заклад ты, пустой и лживый человек“».
5
Рассмотрение сказок о богатырях русского эпоса в фольклоре народов СССР показывает, что охват этими сказками былинных сюжетов значительно уже, чем в русских сказках. В основном это сказки об Илье Муромце. Но и они используют меньшее число сюжетов, входящих в цикл былин об этом богатыре.
Среди этих сказок имеются такие, которые сохранили более близкие связи с эпосом по своему конкретному содержанию, но преобладают все же сказки, сильно переоформляющие былинные сюжеты и эпизоды и насыщающие их чисто сказочными ситуациями. И таких сказок в иноязычном фольклоре больше, чем в русском.
Обращает на себя внимание тот факт, что в русских и национальных сказках о богатырях наблюдаются нередко одни и те же или сходные эпизоды, взятые из волшебных и авантюрных сказок: борьба Ильи Муромца со змеями, освобождение им девушек и другие эпизоды сказки о трех царствах, отдельные мотивы из «Еруслана Лазаревича» и т. п. И в данном случае необязательно предполагать перенесение этих эпизодов из русских сказок: возможно, здесь действует известная закономерность — заимствуются такие сказочные сюжеты и отдельные эпизоды героического характера, которые наиболее подходят к повествованиям о богатырях.
Сказки других народов в значительно большей мере, чем русские, лишены «эпической историчности». Сказки такого типа, как туруевские, как превосходная украинская запись 1955 года Г. С. Сухобрус, сохранившая память о Муроме и Киеве, о князе Владимире, о татарских нашествиях, в частности о Калине-царе, крайне редки. В огромном большинстве сказок действие происходит вне определенного времени и места, в каких-то безыменных царствах, королевствах, городах, деревнях, без какого-либо конкретного указания, что подчеркивается традиционным сказочным началом: «жили-были», «жил-был», «жил старик со старухой».
Все это, очевидно, может быть объяснено характером возникновения сказок о русских богатырях в иноязычном фольклоре. Здесь реже могло быть непосредственное влияние самого эпоса как источника сказок, чаще они перенимались из сложившейся уже сказочной традиции. В меньшей степени также оказывали воздействие лубок и народная книга с публикациями былин или с составленными на их основе сказками, как то мы видим в отношении русских сказок о богатырях.
Поэтому во многих случаях мы встречаем лишь очень далекие, смутные реминисценции былинных эпизодов и мотивов, а там, где они явственны, они даны в сказочном оформлении.
Характерно — впрочем, это наблюдается и в русских сказках — стремление досказать историю героя до конца, заключить сказку рассказом о женитьбе Ильи Муромца часто на княжеской, царской или королевской дочери или хотя бы возвращением Ильи после всех приключений и подвигов домой к родителям. Так, карельская сказка об Илье Муромце и Соловье-разбойнике[278] заканчивается рассказом о том, как Илья приезжает к родителям и выбирает дорогу, «которая ведет к смерти». Он едет по ней, «а там много Идолищ (возможно, реминисценция встречи с разбойниками, — А. А.). Илья все убивает их. Забирает все их добро с собой. Едет домой. Тридцать пять лет не видел своих. Отец с матерью обрадовались. Вскоре и умерли. А Илья женился». В другой карельской сказке («Исцеление Ильи, Святогор и Идолище»)[279] после рассказа о смерти Святогора говорится: «А Ильмо Муромец ушел домой и зажил припеваючи». Украинская сказка заканчивается так: «I розбив усi вiйська татарськi. Потiм вернувся
