– Возможно, уже утром меня казнят, – невесело думала она, обхватив руками колени и уперевшись о них подбородком: это очень печально, но неизбежно. Кто ж поверит бедной и одинокой девушке? Ведь у меня, увы, нет ни одного свидетеля, кто мог бы подтвердить, что я не собиралась убивать Алишера, а только лишь защищала свою честь. Я никогда больше не увижу яркого солнечного света, не почувствую ласкового дуновения свежего весеннего ветра, не порадуюсь чистому первому снегу, не помашу рукой вслед улетающим в теплые края птицам. Я уйду в мир иной, а здесь, на земле, ничего не изменится! Люди по-прежнему будут жить, любить, страдать, порой ненавидеть друг друга, и никто не вспомнит обо мне, не пожалеет, что меня нет рядом. Но я не должна роптать на судьбу, ведь за свою короткую жизнь мне довелось познать великое счастье любви. Правда, он не догадывается о моих чувствах, но я знаю, что моя любовь придаст мне силы достойно встретить смерть. Я умру с именем Фаруха на устах!
– Однако, почему это я должна умереть? – внезапно подумала Эльнара, выпрямляя спину и глядя по сторонам более осмысленным и живым взглядом: Ведь я еще совсем молода! За свою жизнь я никому не причинила зла, и уж тем более, не стала бы лишать жизни Алишера, если бы у меня была возможность сбежать от него. Нет, я не хочу умирать! Не для того я бежала: сначала из отчего дома, а потом из темницы злой колдуньи, чтобы так легко сдаться. Вот и сейчас мне нужно бежать, попытавшись как можно дальше уйти от Перистана.
– Что я здесь делаю? Жду, пока за мной придут свирепые стражники и поволокут на площадь под любопытные взгляды праздной толпы? Мне нельзя терять времени. Верю, Фарух поймет и простит меня. О, как бы я хотела поблагодарить своего спасителя, признаться ему в своих чувствах! Даже если он не сможет ответить на них, пусть хотя бы знает, что есть на свете девушка, которая любит его и будет любить до конца дней своих. Нет, я не могу уйти просто так! Мне нужно оставить Фаруху письмо.
Эльнара направилась к письменному столу и, обмакнув перо в изящную позолоченную чернильницу, сделанную в форме очаровательного маленького львенка, принялась быстро писать своим красивым мелким почерком. Она уже заканчивала свое спонтанное и немного сумбурное послание, когда дверь комнаты отворилась, и вошел владелец сих роскошных покоев.
Фарух выглядел уставшим. Его посеревшее после бессонной ночи лицо как будто бы осунулось, а под глазами залегли темные круги. Не ожидавшая этой встречи, Эльнара растерянно приподнялась из-за стола, не зная, что ей сказать и что делать?
Неторопливым шагом всегда уверенного в себе человека Фарух подошел к столу и взял в руки письмо. Бледные щеки девушки невольно покрылись румянцем. Ей хотелось сейчас провалиться сквозь землю. Ведь одно дело, оказавшись где-нибудь далеко за пределами этого дворца, мечтать о том, как любимый вскрывает письмо, запечатанное его же собственной печатью, и по мере чтения первоначальное удивление на его лице сменяется выражением сожаления, что он лишен возможности сделать ответное признание, и совсем другое – видеть эту сцену воочию, не зная, что будет дальше.
Фарух закончил читать. Эльнаре показалось, что прошла целая вечность. Мысленно умоляя Аллаха послать ей сил выдержать это испытание, она приготовилась к самому худшему. Однако любимый подошел к ней, прижал бедную девичью голову к своей широкой надежной груди, ласково поглаживая ее по длинным шелковистым волосам и нежно нашептывая ей в ушко, что она нужна и дорога ему, как никто другой на целом свете. До глубины души взволнованная этим признанием, Эли расплакалась светлыми слезами огромного нестерпимого счастья. По-прежнему не выпуская из рук девушку, Фарух сел на диван. Обняв его за шею, уже почти успокоившаяся Эли, негромко спросила:
– Что теперь будет?
– Ты останешься здесь, – твердо ответил любимый: Я знаю, Эльнара, что ты не виновата в гибели Алишера. Видно, Аллаху было угодно призвать его открытую честную душу к себе на небеса. Конечно, будучи трезвым, мой бедный друг никогда не позволил бы себе подобной вольности по отношению к женщине, но радость от рождения сына, по-видимому, затмила ему разум. Увы, Алишеру никто уже не поможет! Нам не остается ничего другого, как хранить о нем память в своем сердце и продолжать жить дальше.
– Ах, свет души моей, – печально ответила Эльнара, – как мне ни хорошо и покойно рядом с тобой, но я должна бежать из Перистана, пока еще есть такая возможность. Я очень надеюсь, что спустя время, когда эта трагическая история немного позабудется, я вновь смогу увидеть тебя, конечно, если ты этого захочешь, любовь моя.
– Пока я рядом с тобой, ты не должна ничего бояться! – возразил Фарух: Верь мне, здесь, в доме брата хана Тани, тебя никто не станет искать. Более того, отправив тебя сюда, я вернулся в библиотеку и вложил кинжал в руку Алишера, чтобы прислуга, обнаружив мертвое тело, подумала, что под воздействием винных паров он сам покончил с собой. Затем я присоединился к ничего не подозревающим, продолжавшим веселую пирушку друзьям, а немного погодя отправил слуг на поиски куда-то запропавшего хозяина дома. Мой расчет оправдался! Никому и в голову не пришло подозревать тебя, моя бедная любимая Эльнара. Но, тем не менее, я думаю, что тебе пока лучше пожить здесь, чтобы прийти в себя после всего, что сегодня случилось, а там посмотрим, как нам с тобой быть дальше. Помни, я люблю тебя, и это главное!
Эли осталась жить в роскошном дворце Фаруха. Он вел себя с ней крайне деликатно и бережно, прилагая все силы для того, чтобы она поскорее забыла пережитую ею ужасную трагедию. Общаясь с Эльнарой, Фарух никогда не упоминал имени покойного друга, но зато каждый день признавался ей в любви, которой, по его словам, он проникся к ней в их первую же встречу.
Эльнара была счастлива, как никогда. Ее любовь к Фаруху день ото дня разгоралась, подобно яркому костру. Она любила так страстно и самозабвенно, как могут любить только дочери знающего истинную цену вещам древнего мудрого Востока.
Каждую ночь, перед тем, как отправиться на покой, в специальном золотом тазу она мыла любимому ноги, после чего своими ласковыми умелыми руками массировала их, дабы сон дорогого ей человека был крепок и спокоен, а потом надолго припадала к его стопам, покрывая их то нежными, едва – уловимыми, то глубокими, неистово – страстными поцелуями, наслаждаясь испытываемым ею в эти мгновения ощущением своей абсолютно – полной принадлежности мужчине, у ног которого она хотела бы провести остаток дней своих.
Приподняв девушку с пола, Фарух целовал ее милое лицо, дышавшее неподдельной сильной страстью, ее чудные, созданные для любви, губы, при одном взгляде на которые кружилась голова и учащенно стучало сердце, ее дивную изящную шею, соблазнительно трепетавшую при каждом прикосновении. Ничего другого молодые люди, чтившие нравственные понятия и обычаи своего народа, себе не позволяли.
Шли дни. Эльнара, все более растворяясь в любимом, почти не вспоминала о прошлом. Ей безумно нравилось все, что тем или иным образом было связано с Фарухом. Его дом, личные вещи и даже слуги казались без памяти влюбленной девушке самыми лучшими на свете. Правда, Эльнару отчасти удивляло свойственное Фаруху пристрастие к всевозможным красивым безделушкам, к изысканным духам и драгоценностям, но она объясняла себе это его происхождением и, следовательно, полученным им воспитанием, теми вещами, что могли, в том числе, стать преградой к их счастью, и о чем она старалась просто не думать.
