чего искал, и в скором времени они славную свадьбу сыграли.
Но когда он после свадьбы молодую жену домой к себе привел, она перестала обращаться с ним ласково и приветливо, как в то время, когда он к ней сватался. И стало ему так обидно, что он рад был бы совсем от нее отказаться, да поздно: уж обвенчались! Сердитый пошел он на другой день в поле, к работникам, только чтобы время убить, и не возвращался до ужина. Вернувшись, увидал, что стол уже накрыт. Жена стала подавать блюда на стол, а сама ужинать не садится. Он ел с аппетитом, потому что был голоден, а жена не ест. Стал он ее уговаривать, чтобы она поела с ним. А она все отказывается; только когда уж очень настаивать стал, принялась есть. Но не той ложкой, что на столе лежала, для нее приготовленная, а вынула из кармана маленькую ложечку вроде тех, которыми уши прочищают, и ею стала брать по одному зернышку рисовой каши. Янко очень этому удивился и говорит ей:
— Милая Ганночка, почему ты не возьмешь ложку побольше? Неужели ты и дома ела такой маленькой? Ты, верно, хочешь научить меня бережливости, чтобы мы не проедали слишком много. Не бойся, у нас довольно, по миру не пойдем.
Засмеялся и всунул ей в руку ту ложку, которая была для нее приготовлена. Ганна злобно взглянула на мужа. Ложку, которую он ей дал, отложила в сторону, не сказала ни слова и продолжала есть своей маленькой ложечкой. Ела она только рисовую кашу, а к другим блюдам не притронулась.
Янко больше не стал ее уговаривать. Он решил, что она еще раньше наелась или, может, его стесняется. Больше он не делал ей замечаний. Обращался с ней так, будто все идет как надо. Но когда они в следующий раз сели вместе ужинать, она опять стала вести себя, как в первый раз. Янко очень огорчился. Он понимал, что той пищей, которую она при помощи своей маленькой ложечки съедала, насытиться нельзя. И решил, что тут, наверно, какое-нибудь волшебство. Видно, жена у него колдунья. Это его больше всего мучило. А жена с ним и разговаривать почти перестала, — все сидела, задумавшись, и на него не смотрела.
Он затаился и не показал, что чем-то огорчен, — надеялся, что все как-нибудь уладится.
Жизнь их была печальная. Жена вела себя по-прежнему, а он, чем дальше, тем все больше горевал. Однажды ночью лежал Янко в постели и никак не мог заснуть от тоски. Было тихо, и он делал вид, будто спит. В полночь жена его тихонько встала, оделась. Муж стал следить украдкой, что она делать будет. А она все оглядывается, спит ли он. Но он притворился спящим, дышал, как во сне, а сам все глядел и следил, что она делает. Одевшись, она тихо вышла из горницы.
Янко решил узнать, куда она пойдет. Он быстро встал, оделся и — за ней! В окно увядал, как она выходит со двора на дорогу. Боясь, как бы не потерять ее из вида, он поспешил за ней вслед. Наконец увидел ее на дороге к кладбищу. Подошел к воротам кладбища, отворил калитку, подумал с удивлением: что может делать здесь его жена? И обомлел: жена сидела на одной из могил, а рядом с ней — страшное чудовище, похожее на черта.
«Да, жена моя действительно колдунья, теперь уж это ясно, — подумал он. — Ведь только волшебницы имеют дело с чертями и такими уродами, как тот, что рядом с моей сидит. Когда ж это она с ним связалась?»
И он тут же решил, что больше не будет с ней жить.
Но ему хотелось узнать, что они дальше станут делать, и он притаился.
Чудовище, похожее на черта, со страшной быстротой выкопало из могилы недавно похороненное там мертвое тело, вылезло наверх и когтями на части его разорвало. Потом принялось с великой жадностью пожирать его и Ганне дало. Она тоже охотно есть стала. Так они и поужинали. Видно, между ними шел разговор, но Янко был от них далеко и не мог разобрать слов, а подойти боялся. Ему показалось только, что говорят они не так, как он, а иначе, совсем непонятно.
Когда они поужинали, та дьявольская образина обглоданные кости обратно в могилу покидала и принялась опять закапывать. Но Янко, не дожидаясь, когда она кончит это дело, пустился бежать со всех ног. Прибежал домой, лег поскорей в постель и опять притворился спящим. Тотчас вслед за ним вернулась и Ганна, разделась потихоньку, легла в свою постель и сейчас же заснула.
Янко всю ночь глаз сомкнуть не мог: все перед ним та страшная картина стояла. Жена ему опостылела, тяжело ему стало на сердце. Едва утра дождался. Встал рано и никому ничего не сказал. Одевшись, пошел в костел, помолился, а из костела поехал за город. Там у него был сад, и стал он в том саду гулять, только чтобы время убить. Ничто его не радовало, ничто не могло отвлечь от черных мыслей. Он все думал о том, как бы отучить жену от этой страшной привычки.
Измученный, вернулся он домой ровно в полдень. Ганна поставила кушанья на стол и сама за стол села рядом с мужем. Но ела по-прежнему только маленькой ложечкой, как в первый раз. Муж ей ласково сказал:
— Милая жена, значит, ты не будешь есть другой ложкой, побольше, как мне бы хотелось, как все люди едят? А я ведь знаю, почему ты так мало ешь. Тебе больше нравится гнилое, вонючее мясо мертвецов, чем наша пища, и ты больше любишь ту дьявольскую образину, чем меня.
Услыхав эти слова, она страшно рассердилась и поглядела на него так злобно, что он испугался. Потом схватила графин, брызнула ему воды в глаза, что-то пробормотав при этом, — он не разобрал что, — и закричала:
— А-а-а, негодный! Поплатишься ты за свое любопытство: станешь псом!
И превратился Янко-дворянин в собаку. Взяла жена палку и избила его всласть. Бедный Янко, превращенный в пса, побежал из горницы во двор. Она — за ним, продолжая изо всех сил колотить его. А когда устала, отворила ворота и прогнала со двора. Хотела еще огреть его в воротах, да он увернулся. И побежал, бедняга, прочь со всех ног.
Выбежав на улицу, Янко хотел позвать на помощь. Но так как он был теперь собакой, то вместо крика у
