Стефанио рассмеялся.
— Забавно было бы. Только представьте, все небо яркое, как солнце.
Внимательно посмотрев на него, Галилей сказал:
— А знаете, жаль, что вы пошли в священники. Из вас вышел бы неплохой ученый.
— Возможно. Кстати, профессор, давно хотел вас cпросить: в Польше мне доводилось слышать музыку, написанную неким Винченцо Галилеем. Не ваш ли он родич?
— Отец, — кивнул ученый и с удивлением добавил: — Я не знал, что вы жили в Польше.
Смешавшись, Стефанио ответил:
— Нет-нет, не жил, просто однажды случилось побывать там.
«Почему так сложно отделить прошлые жизни от нынешней? Все время приходится быть начеку».
— Как это прекрасно! — воодушевился Галилей, — мой отец умер еще до вашего рождения, а вы знакомы с его музыкой. Не для того ли мы живем на свете, чтобы оставить что-то для потомков?
— Эмм… Вообще-то человек живет, чтобы служить Господу.
— Нет-нет, я знаю, что прав. Каждый должен вносить свой вклад в развитие человечества. Уж меня-то, надеюсь, люди не забудут.
Стефанио, с интересом глядя на Галилея, мысленно усмехнулся:
«Что ж, посмотрим лет через двести».
Перед отъездом из Рима ученый оставил Стефанио свой адрес, и они начали переписываться.
* * *
На святого Бернардо, пропустив занятия, Стефанио с полудня томился напротив дома красавицы. Он был одет в свои лучшие одежды, с плеч свисала вишневая накидка, а голову украшал фиолетовый берет с пером. В полотняном мешочке, висевшем на запястье, находился подарок — купленные в лавке соленые петушиные гребешки.
Лукреция, увидев поклонника в окно, еще полчаса наряжалась, чтобы помучить его. Но когда она вышла, Стефанио ахнул: ее длинные черные волосы были убраны вверх, открывая изящную шейку, а тонкий стан облегало ярко-красное платье. Она была невероятно хороша.
Очарованный ее красотой, Стефанио бросился к девушке и преподнес ей подарок, который она благосклонно приняла. Они направились вниз по улице, болтая, как старые знакомые.
Лукреция живо интересовалась прошлым воздыхателя, но что он мог ей рассказать? Что родился сто двадцать лет назад и жил в нескольких телах? Или что он священник-иезуит, который никогда не сможет жениться?
«Нет уж, она слишком мне нравится, чтобы ее терять».
Поэтому он поведал Лукреции лишь о приключениях в замке Чейте, благоразумно умолчав об Агнешке и Дорке. В его изложении история звучала так: в окрестных деревнях стали пропадать девушки, исчезали и те, кто устраивался на службу к графине. Поэтому он, как сын владельца этих земель и благородный человек, вынужден был сам распутывать этот клубок.
Рассказ о графине Батори потряс девушку. Она долго молчала, пытаясь прийти в себя.
— Господи, какой ужас! — наконец воскликнула Лукреция. — Как же она, должно быть, была несчастна!
— Почему? — поразился Стефанио.
Она взглянула на него с недоумением.
— Разве вы не понимаете? Она была одержима, а одержимость делает человека несчастным.
— Возможно. Но за эти странности поплатились жизнью десятки девушек.
— И вы помогли ее разоблачить… Какой же вы смелый, синьор Стефанио!
Она смотрела с восхищением, он это видел и всячески пытался исподволь подчеркнуть свои заслуги.
С каждым свиданием Стефанио все сильнее влюблялся. Лукреция же, поначалу такая неприступная, незаметно для себя так привязалась к поклоннику, что не могла прожить без него и трех дней. Она с нетерпением ждала новой встречи и уже ощущала, что хочет связать свою жизнь со Стефанио.
Вместе они гуляли по улочкам и площадям Рима, заходили перекусить в таверны, посещали представления бродячих театров и цирков, ярмарки, буффонады. Иногда уходили за городские стены и часами наслаждались пением лесных птиц. И, конечно же, каждую субботу Стефанио приходил на спектакль Федели и любовался игрой Лукреции. Он перезнакомился со всей труппой и стал среди актеров своим человеком.
— Сегодня прекрасная погода, Стеффо, — сказала Лукреция. — Хотелось бы погулять где-нибудь подальше от города.
— Для вас, моя королева, я готов на все, — шутливо поклонился Стефанио.
Они наняли коляску и доехали до небольшой деревушки Стоццино. Оставив повозку у местного трактира, влюбленные двинулись к лесу.
Они шли через поле, где трава доставала до пояса. Лукреция напевала под нос серенаду и время от времени наклонялась, чтобы сорвать особенно понравившийся цветок. Солнце ласково припекало, ветерок играл локоном, выбившимся из прически девушки.
Стефанио шел чуть позади, любуясь ее грациозной осанкой, изящной шейкой, тонкими руками, и сердце его замирало от нежности. Боже, как хочется прижать ее к себе и целовать, целовать…
— Лукреция…
Она обернулась, обняла его за шею и чмокнула в нос.
— Пока только так, — с улыбкой сказала девушка и побежала к лесу.
Он припустился за ней, догнал, но дотронуться не посмел. В Лукреции чувствовалась непонятная сила, которая не позволяла обращаться с ней фривольно.
Идя по тропке в тени кипарисов, они тихонько переговаривались. И вдруг услышали крик:
— Спаси-и-те-е!
Не раздумывая, Стефанио кинулся на голос, Лукреция побежала следом.
На небольшой полянке, прижавшись спиной к стволу огромного каштана, стоял парнишка лет шестнадцати, бледный и перепуганный. Его взлохмаченные черные волосы торчали в разные стороны, а светлая холщовая рубаха, разорванная на плече, взмокла от пота. Мальчишка с ужасом смотрел на окруживших его трех мужиков. Судя по одежде, они были простолюдинами, в руках держали ножи, позы их явно выражали угрозу.
Увлеченные своей жертвой, они не услышали, как из-за деревьев выскочил Стефанио.
— Кому нужно тебя спасать? — усмехнулся здоровяк в сиреневой рубахе и картузе, поигрывая тесаком. — Сдохнешь прямо здесь, если сейчас же не отдашь…
— Отойдите от него! — раздался властный окрик.
Мужики обернулись и, увидев дворянина и даму, слегка оробели. Не теряя времени, Стефанио бросился к ним. Как всегда при Лукреции, он был в светской одежде, при шпаге и, выхватив ее на ходу, первым же выпадом ранил здоровяка с тесаком. Тот вскрикнул и упал, ткань на плече окрасилась кровью. Двое других на мгновение замерли и разом кинулись бежать.
Стефанио обернулся к спасенному юноше. Тот был невысок, очень худ, с узким хитрым лицом. Жуликоватые глазки смотрели тревожно.
— Все, можешь отлепиться от дерева, — усмехнулся Стефанио. — За что они тебя?
— Р-разбойники…
— Как твое имя?
