Пусть остальные жители королевства и дальше считают, что ведьмы не умеют плакать. Не мне их убеждать в обратном.
— Надеюсь вам у нас понравится, ваше величество, — попыталась мило улыбнуться я.
К собственному удивлению даже получилось.
Не знаю, правда, на что больше это было похоже: на оскал или улыбку, но все лучше ужасающего ступора.
— Не сомневайтесь даже, — подтвердил Генрих, демонстрируя чарующе приятный баритон. — Вашими стараниями, мистресс Ниэла, я знаю, что за время пребывания в вашем доме, все будет сделано, как наилучше.
И не поймешь, то ли так завуалированно напомнил о выходке Уроса с призраками, то ли, наоборот, похвалил за достойный прием.
Даже думать не буду! Он-то поднаторел в дворцовых интригах, я по сравнению с императором, сама простота и наивность в этих делах!
— Прекрасно, ваше величество. Верю, что так и будет. Прошу меня простить, я вынуждена вас покинуть, проверить, все ли готово к скорому ужину.
Император приподнял брови в секундном жесте удивления, но повелительно кивнул, выказывая разрешение.
Премного благодарствую прям! Злости не хватает на этих лгунов! Но ничего… отольются еще обидчикам ведьмины слезки!
Я высвободилась из объятий мужа, спешно пытавшегося мне что-то шепнуть на ухо:
— Ниэла, я…
Наверняка, очередные ничего незначащие извинения. Он же в этом мастер.
Слушать глупые оправдания у меня не было и малейшего желания. Поэтому поспешила уйти, хладнокровно кинув напоследок:
— Уверена, Лукас позаботится, чтобы вы не успели заскучать.
— Не исчезайте надолго, — улыбнулся уголками губ Генрих. — Я жажду насладиться вашим обществом.
— Всенепременно, ваше величество.
И опять этот ненавистный реверанс! Вечная икота на головы блюстителей этикета!
Подниматься в спальню не стала. Слишком долго, да и незачем. Я не сделала ничего такого, чтобы прятаться.
Пробравшись сквозь толпу, прошла на кухню. Кроме нескольких слуг, что выкладывали приготовленные недавно яства на роскошные блюда, здесь никого не было. Альфред все еще старательно делал вид, что просто скучает в зале и совершенно не выглядывает первого советника императора — своего бывшего любовника.
Присев у крохотного окошка, я закусила кулак, и только тогда дала волю эмоциям.
Застань меня сейчас кто из гостей, много правдивого узнали бы о ведьмах…
Лукас
Смотря вслед уходящей жене, он не мог справиться с ощущением неправильности происходящего. Оно разлилось горечью на языке, осело тяжестью в груди и сдавило виски колдуна тупой, надоедливой болью.
И пусть бурю чувств, бушующую внутри, он отлично научился сдерживать. Военная выправка. А золотые чешуйки — проявление дракона в нем, все равно проступили на руках.
Зверь в Лукасе был крайне недоволен уходом истинной пары. Ему хотелось вырваться на свободу, схватить свое Сокровище и сорваться в далекие дали. Туда, где сможет исправить то, к чему привела беспечность колдуна.
Дракон хотел заставить свою женщину вновь искренне смеяться. Так, как делала она во время их совместных полетов под нежными облаками. Но-о…
ГЛАВА 24
Генрих одобрительно похлопал Лукаса по плечу, вырывая из нелегких раздумий:
— Идем-ка мы в зал. Чем скорее избавимся от части с официальными представлениями, тем скорее приступим к ужину. Жду не дождусь утолить голод. С этими встречами и спешным разбором документов, я пропустил обед.
Главнокомандующий кивнул. Правителям не перечат. Особенно прилюдно.
Хотя душа и тело Лукаса рвались за ней, ведьмочкой, давно похитившей его сердце. Любимой женой, в чьем прощальном взгляде он ясно прочитал боль предательства. И это едва не поставило его на колени.
Лукас попробовал нащупать Ниэлу по связи, но наткнулся на непробиваемую стену. Жена закрылась.
Это оказалось нелегко и неприятно, точно макушкой в каменную стену с размаху влететь. Любимая была права, а он не хотел верить.
Не хотел, потому как выбора другого не имел. Артефакт, пожалованный императором, блокировал парную связь в нужное время. Ради благополучия Ниэлы он и не на такое был готов.
Лукас Дэ Кадари не был предателем. Но сейчас отчего-то чувствовал себя именно таковым.
Внутренний голос подсказывал ему, что обратное жене будет нелегко доказать.
А ведь все его беды начались четыре дня назад. С визита Генриха к северным границам стражей.
Лукас тогда, как раз, разбирал очередной завал в рабочих бумагах: прошениях, переводах, отчетах и жалобах. Все малочисленные помощники были больше для вида, чем для пользы. Важные дела им он не мог доверить. Нет, непутевых в стражах северных границ никто не держал. Сама завеса таких «сжирала» на раз-два. А вот лентяи были, тут уже ничего не попишешь. Где их нет?
Он им спуску не давал, ужесточил условия пребывания в штате… А хотелось рубануть с плеча, и попросту таких дармоедов выгнать! Да ведь протекцию советников его величества не так просто обойти… То сын, то племянник, то зять… Так и выходило, что младший Дэ Кадари глушил в себе раздражение, везде сам вертелся, да всюду пытался успеть. А еще пользовался помощью друзей. Редко, правда. Сам наглеть не любил и другим не прощал.
Хотя Генрих давно обещал ему пересмотреть кандидатуры помощников, поставить толковых, но… У правителя и своих забот полон рот, не мудрено, что забылось.
Он и сам справлялся с делами, пока они вдруг не размножились, словно по волшебству. А уж когда при прорыве удалось полноценно обернуться драконом… Да еще единственно известным на все семь объединенных королевств… Спокойная жизнь у младшего Дэ Кадари закончилась, так, впрочем, и не успев начаться.
Оказалось вдруг, что вмешательство дракона необходимо едва ли не всюду в королевстве. Мол, и нюх у них редкий на прорывы, сокровища, артефакты и себе подобных, и магическое пламя необычайно ценное для некоторых зелий, и чешуя сверхкрепкая, а капля крови вообще способна творить чудеса!
А уж о дипломатических миссиях, возложенных на единственного крылатого ящера седьмого королевства, и говорить не стоит!
Генрих, казалось, решил выжать из дракона всю возможную пользу. Как бы не прикончил своим рвением.
Лукас не привык жаловаться, терпел, умасливал молодую жену, как мог… А тревога от ящера все нарастала, точно зверь предчувствовал беду. Колдун же сентиментальностью и подозрительностью никогда не страдал. И зря.
Это самая беда, как понял он гораздо позже, пришла без стука, без предупреждения. В лице императора.
Генрих вошел в кабинет главнокомандующего, как к себе в личные покои.
