Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
– Никакой он мне не ухажер, – с болью сказала Наталья, – я просто первая с ним познакомилась…
– Сто лет не была на дискотеке. – Женька подняла руки, чтобы занимать как можно меньше места, и начала протискиваться вперед, туда, где бульон тел становился гуще и интенсивнее.
Парней в толпе было заметно меньше, чем девчонок. Группа девиц в теле дружно плясала вариант барыни, подбадривая себя визгами и подергиванием юбок. Обилие плоти странно напомнило базарный прилавок с парным мясом. Чей-то локоть ткнул Наталью в живот, она задохнулась, отступила, ударилась об массивную спину сзади.
Задыхающийся голос певца замурлыкал на иностранном что-то медленное, усиливая чувство клаустрофобии. Девицы с мясного прилавка вздохнули и расступились. Наталья бросилась в просвет между телами и обнаружила себя в полуметре от танцующей пары.
Она узнала его по затылку и линии плеч. Его бедра не казались больше ленивыми, а были поджаты в охотничьей стойке. Его голова, все его тело было устремлено вперед, на плечах лежали тонкие… Женькины руки. Сестра смотрела на Эдуардо удивленным взглядом, за полураскрытыми губами влажно блестела перламутровая полоска зубов.
– Знакомься, моя сестра, – пробормотала Наталья заранее подготовленную фразу, которую никто, кроме нее, не услышал.
Поменялась музыка, вместо полусдохшего иностранного шептуна в динамики ворвался «Ласковый май». Толпа с энтузиазмом выдохнула в одно общее горло. Шум, свист и пляс слился в общий восторженный гул. «Белые розы, белые розы», – запричитал фальцет, и толпа начала подпевать. Дробный мотивчик словно нажал невидимые пружины, Натальины руки сами собой сложились в хлопающие крылышки, ноги принялись выписывать на полу затейливые кренделя. В теплых сапогах захлюпало от пота.
Эдуардо и Женька не расцепили объятия, так и остались стоять, только заходили, не попадая в такт, острые Женькины локти, словно у привязанной к ниткам марионетки.
Время сцепилось в бесконечный локомотив, под метроном бухающего в ушах Натальиного сердца одна композиция следовала за другой.
Снова ускорился темп, скучавшие у стенок встряхнулись и заполнили свободное пространство. В центре зала, всем на рассмотрение, Эдуардо и Женя продолжали танцевать свой собственный, никому не слышный, кроме них, медленный танец, на его плече флагом капитуляции повис Женин шарфик.
Народу в зале осталось совсем немного. Девушки из мясного танцевали друг с другом. Наталья сидела в темном углу и пустым взглядом смотрела на пустое место в центре зала. Она знала, знала, что именно так все и случится, Эдуардо не мог, не мог не обратить на Женьку внимания. Именно поэтому она и позвала сестру на дискотеку. Только вот почему ей так больно? Почему кажется, что в груди кровоточит, рвется на части глупое слабое сердце.
– Быстрей, последний трамвай! – Женя заскочила в дверь и замахала рукой.
Проклиная свои ватные ноги, Наталья сделала рывок и вскочила на подножку.
Клацнула, защемляя край Натальиного пальто, дверь.
Танцующей походкой Женя прошла вдоль пустого вагона и села в последний ряд у заднего стекла. Наталья выдрала пальто из двери и поплелась следом.
На Женькином лице заблуждало странное, неуловимо знакомое выражение. Наталья бухнулась на сиденье с краю и уцепилась за холодный металлический поручень.
– Я и забыла, какие короткие в Калинине трамваи, – сказала Женя, – так гораздо уютнее.
– Калинин гораздо меньше Питера, – сказала Наталья, удивляясь тому, как механически прозвучал собственный голос.
– И люди в провинции гораздо более приветливые, – сказала Женя.
– Меня чуть дверями не прищемило, – пробормотала Наталья.
– Наверное, водитель торопится домой, – сказала Женя и грациозно, как кошка, потянулась всем телом, – к жене и деткам.
– Водитель, к твоему сведению, женщина, – вспыхнула Наталья, припоминая, откуда ей знакомо выражение Женькиной… морды.
Именно такое было у соседской кошки Маруськи, которой мама носила рыбьи кости. После папы кошке доставалось мало, он сам обгладывал их дочиста. Говорил, что настоящий рыбак даст фору любой животине, даже если вся рыба в доме из гастронома. Мама тоже любила рыбу, но над костями не усердствовала, Маруська тоже должна была чем-то питаться, Маруськина хозяйка, тетя Валя, жила на пенсию.
– Натка, ну, не дуйся, – промурлыкала Женя, – твой Эдик правда… душка.
– Это не мой Эдик, – сказала Наталья, глядя прямо в узкий, кошачий Женькин зрачок, – Эдуардо встречается с Асей. Уже месяц.
– Месяц? – закашлялась, словно поперхнулась рыбьей косточкой, Женька.
– Аська хочет пригласить его на Новый год домой. «Папе показать», – мстительно сказала Наталья.
Женька молчала, острыми зубками кромсая нижнюю губу.
Отчаянно дребезжа и лишь слегка притормаживая на горящих желтым светофорах, трамвай прорубал железным телом темноту ночных улиц.
Женя откашлялась.
– Ты не говорила, что у него роман с твоей подругой. Я думала, он просто… бабник.
– Та еще подруга, – горько усмехнулась Наталья, – я первая с ним познакомилась, только кого это волнует? Ты вон тоже… все лицо ему… обслюнявила.
Женькино лицо превратилось в белую маску с неровно вырезанными прорезями для глаз. Один глаз выше другого и оба несчастные.
– Он… теплый, – медленно сказала она, обхватывая себя за плечи, словно ей стало вдруг смертельно холодно.
Глава 4
Тяжелые бордовые шторы, кровавые обои с золотым тиснением, душный, спертый воздух, ни дать ни взять публичный дом из «Ямы» Куприна.
В город приезжал на гастроли московский театр с постановкой, где он выглядел именно так. Наталья достала из кармана платок и промокнула лоб.
– Мужик не кобель, на кости не бросается. – Ася припудрила декольте и засмеялась.
Желтая мелированная гривка затряслась в такт хохота, луч света заскакал на гранях крупных золотых серег.
– Как тебе? – Ася приложила к бирюзовой ткани платья гроздь розовых бус, неудовлетворенно покачала головой и поменяла на громоздкое красное колье.
– Не слишком откровенно? – смущенно пробормотала Наталья, отводя глаза.
– Что я тебе, тургеневская девушка?
Ася отбросила колье на туалетный столик, плюнула на ладони, наклонилась и разгладила тугую колготину на смачной икре.
Наталья покачала головой. Победная Ася внушала противоречивые чувства: отвращение и острую, до боли в кишках, зависть. В мечтах все, о чем рассказывала бесстыжая Аська, происходило с ней. Наталья представляла, как она подходит к Эдуардо, смело, как это делает Ася, берет его за руку и видит, как вспыхивают в ответ его глаза, и она снова чувствует на себе его мятные, горячие губы.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
