Цвета и узоры. Учитель говорил, интерактивная камера генерировала для Таноса изображения, а он вдруг понял, что ему становится невероятно скучно. Отец уже рассказывал про цвет, начиная с его природы и заканчивая принципом работы пигментов. Узоры – клетка, полоска, горошек, листочки – и про них он уже все знал. Неужели такая учеба – лучший вариант для него?
Танос отогнал нетерпение. В конце концов, он ведь сам этого хотел. Нельзя сдаваться с первых же минут.
Он вздохнул, включил в кабине ускоренный режим воспроизведения и просмотрел урок в два раза быстрее.
* * *
Образовательная часть школы оказалась скучной, но оставался еще социальный аспект. В полдень был перерыв на обед и физическую активность. Танос быстро понял: компонент активности необходим, чтобы измотать учеников и сделать их более управляемыми. Он решил, что и так был крайне вежлив и почтителен (на уроке Танос не стал указывать учителю на две, а то и три допущенные ошибки), а значит, можно пропустить беготню и возню с одноклассниками. Танос устроился в уголке и принялся изучать остатки голограммы синтетических проводящих путей нервной системы. Если их доработать, синтеты будут куда больше похожи на живых.
Неподалеку собралась кучка детей. Они перешептывались, иногда показывая в сторону нового ученика. Танос изо всех сил старался их не замечать, одновременно думая, чем бы их заинтересовать.
Может, вся эта затея со школой была ошибкой. Может, лучше бы он остался дома. Он не представлял, что окажется в центре внимания, что будут говорить о нем, а не с ним.
И вдруг к Таносу подошла девочка по имени Гвинт.
– Мы хотим у тебя кое-что спросить, – сказала она щ пока он не успел перебить, добавила: – Почему ты фиолетовый?
Танос растерянно моргнул. Раньше никто не задавал ему этот простой вопрос. А девочке, похоже, было скорее интересно, чем страшно или неприятно. Может, его отец переоценил возможную реакцию посторонних.
– Точно не знаю, – ответил он. – Из-за какой-то мутации.
– Из-за чего?
Пока они говорили, вокруг собрались и другие дети. Танос пытался придумать, как бы получше все объяснить, но, по правде, и сам понимал лишь отчасти. Есть такие штуки – гены, они делают всех теми, кто они есть. Вот в одном из них у него что-то сломалось.
– А где эти гены? – спросила Гвинт, стараясь нащупать их у себя на теле. Остальные последовали ее примеру.
Танос помотал головой.
– Они маленькие, микроскопические.
Вдруг в голове появилась мысль и разожглась ярким огоньком. Прямо здесь и сейчас он завладел вниманием сверстников и получил отличную возможность. Казалось, им не страшно и не противно, только любопытно. Если бы только получилось объяснить кое-что про себя...
Накануне вечером он пытался запомнить местную планировку, чтобы не заблудиться. И теперь повел всю компанию – около десяти школьников – по коридорам к лаборатории, в которой занимались ученики постарше. Сейчас она пустовала – это Таносу и было нужно.
Одноклассники окружили стол с голографическим микроскопом, а Танос отыскал иголку, которой прикалывали образцы. Но ему она была нужна для другого.
В одном порыве задержав дыхание, стайка детей наблюдала, как Танос прокалывает кончик пальца. Когда над проколом выступил красный шарик крови, школьники ахнули.
Танос провел окровавленным пальцем по предметному стеклу, и комнату осветила голографическая проекция. Дети хором ахали и охали при виде висящего в воздухе изображения.
Довольный эффектом, Танос покрутил рычажки, чтобы настроить четкость изображения. По комнате заплясали сферы и капельки. Дети тыкали пальцами в разные стороны и радовались увлекательному зрелищу.
– Это моя кровь, – объяснил Танос. – А для сравнения...
Он схватил одного из товарищей за руку и уколол его палец. Из ранки выступила кровь, а мальчик закричал, будто его режут.
Больше никто не тыкал радостно в светящиеся голо- графические капли и не смеялся. На минуту повисла тишина, которую нарушал только мальчик, кричавший от боли и неожиданности. И вдруг остальные взвыли, как будто им тоже досталось иголкой.
Родился обещанный отцом страх. Он волной омывал Таноса, заключал в кокон.
Танос отпустил руку мальчика и молча замер, а дети вокруг кричали все громче и громче.
* * *
Позже он оказался один в кабинете надзирателя школы. Раздался какой-то звук, и Танос поднял взгляд.
В дверях стоял Ментор.
– Этот эксперимент не удался, – заявил отец. – Вернемся домой.
* * *
Ночью Танос выбрался из постели и отправился подслушивать под дверь кабинета своего отца, где Ментор проводил часы в раздумьях. Изнутри доносился чужой голос:
– Вы знаете, я отношусь к вам с почтением. Как и все...
– Тогда говори прямо, – требовательно произнес Ментор.
– Ваш ребенок... не такой, как остальные.
– Верно подмечено. Поразительная наблюдательность.
Саркастический тон Ментора заставил собеседника ненадолго замолчать. Потом он продолжил:
– Вероятно, для отпрыска выдающегося Ментора есть более подходящее место, чем публичная школа.
– Несомненно, – мягко проговорил А’Ларс. – Спасибо за уделенное время, заботу и рекомендации.
Ментор отключил связь, и Танос, прислушавшись, разобрал, как отец проворчал:
– Болван.
* * *
Нечасто случалось, чтобы родитель забирал ребенка из школы на домашнее обучение. Но Ментор был влиятелен, его слава простиралась далеко.
К тому же... все понимали, что это к лучшему.
* * *
Профессиональные интересы отца Таноса сосредотачивались на синтетическом интеллекте, но при этом Ментор обладал энциклопедическими знаниями и разбирался в разработке материалов и архитектуре, что привело к расцвету весь Титан. На планете было не так много пригодных для обитания мест, но Ментор придумал, как лучше использовать это небольшое пространство и, более того, как защитить его от превратностей капризной стихии.
Способности Ментора прославили его и подарили политическую власть, и тем постыднее для А’Ларса были исчезновение жены и нелепые особенности сына.
Безразличный к ребенку отец, он был при этом неподражаемым учителем, способным давать воспитаннику сложные, но полезные задачи. Таноса печалила потеря возможности завести друзей, и все же приходилось признать, что Ментор подходит ему в наставники куда больше школьных учителей.
Похвалу он слышал нечасто. Отец говорил о его интеллекте как о некой данности, будто такие способности делали Таноса существом исключительным и ничуть не примечательным одновременно. Уроки проходили быстро и предполагали стопроцентное понимание материала.
