Полагаю, впрочем, что нет — поскольку в наказание они его каждый день чешут (и причём подолгу!). Бедное животное. Как он это терпит, спросите вы меня? Не имею представления. Спросили бы лучше, отчего он ведёт себя так, будто ему это нравится. Мне бы тоже хотелось знать. По крайней мере, с собой я людям такое делать не позволю.
Ну и как же можно привыкнуть к жизни с этаким животным? Меня не спрашивайте. Я не могу это объяснить. Уж я-то точно терплю его не за красивые глаза. Когда он так пристально смотрит на меня, мне хочется тут же вцепиться ему в морду, но я сдерживаюсь. Собака и есть собака, что тут скажешь. Кошки смотрят друг на друга лишь с целью показать сопернику, где его место. Мимо друзей взгляд скользит не задерживаясь. Но собакам чужды любые правила хорошего тона. Боюсь, что долго с этим жить не получится.
Когда наш пёс хочет показать, что любит меня, он принимается лизать мне уши или передние лапы. Я понимаю, что это он от души, но терпеть просто невозможно. Я и не терплю, просто прыгаю на батарею. Между прочим, то, как и сколько этот пёс прыгает, тоже выходит за пределы разумного, но он напоминает мне меня саму в детстве. Честно говоря, я и по сей день не прочь попрыгать — если у меня соответствующее настроение, разумеется.
В остальном же эта собака абсолютно недоступна моему пониманию, и я по-прежнему не могу догадаться, что мама, папа и двое старших в ней нашли. Собака — это такой зверь, который будет просто сидеть и ждать, пока вы ему не скажете, что он должен делать. Что само по себе довольно странно… Впрочем, кажется, мою семью это устраивает. Думаю, им просто нравится кем-то командовать. Самое же невероятное — это то, что наша собака слушается, стоит кому-то ей что-то приказать! Нет, вы только себе представьте! Добавлю: я тоже иногда делаю то, что от меня требуют. Разница в том, что я это делаю лишь изредка и только в том случае, если и без того собиралась.
Вот разрешите спросить: вы бы позволили надеть на себя поводок? Да, и я об этом. Я бы тоже не позволила. А наш пёс? Стоит появиться кому-нибудь с его поводком в руках, как он тут же начинает скакать от радости. Поначалу он даже принимался лаять — что за смехотворная привычка? — но папа с мамой его быстро от этого отучили. «Вы что, не способны утихомирить эту бестию?» — спросила тогда я. Пришлось повторить ещё пару раз, и наконец они с ним справились. По крайней мере, его радость при виде поводка уже не выражается столь громко.
Да и вообще, сами по себе эти прогулки! Однажды мне стало любопытно, чем они там занимаются каждый вечер, пока гуляют туда-сюда. Я решила отправиться с ними. Вы не поверите — мне даже понравилось! Если это ненадолго, разумеется. Вечером собаку выгуливают без поводка, обычно на улице уже приятно сгущается мгла, я крадучись иду следом, и по дороге мы играем в кошки-мышки. Я прячусь и неожиданно выскакиваю из укрытия. Нападаю на пса — забавы ради. В ответ он гоняется за мной (тоже забавы ради). Стоит мне только залезть на дерево, как он начинает крутиться внизу и громко шуметь. Вы знаете, о чём думает собака, когда лает? Мне это до сих пор не ясно. Может быть, за этим вообще ничего не стоит — просто ей хочется пошуметь. Но в конце концов, всё знать невозможно. В мире должна существовать некая тайна. Важно только, чтобы о моих тайнах никто не узнал.
И поэтому, дорогие читатели, я заявляю открыто: мы завели собаку.
Мы. Что такое «мы»? Каждый понимает под этим словом что-то своё. Но когда я говорю «мы», то просто имею в виду, что это я и моя семья.
Я и моя семья
Семья — это такая вещь… Если нет семьи, то очень хочется, чтобы она была. А если есть семья, чего хочется тогда? Больше независимости. И так всегда, не правда ли? Я-то в этом немного разбираюсь. У меня есть семья. В определённой степени это был мой выбор — иметь семью. Я, конечно, не хочу этим сказать, что семью выбирают: в один прекрасный день тебя в неё просто приносят. И это не всегда становится поводом для радости. Между нами говоря, в тот момент я чувствовала себя глубоко несчастной. Всё пахло чем-то новым и незнакомым, а посреди сидела я, одна-одинёшенька.
Но не будем об этом. Это в прошлом. К семье сначала надо привыкнуть. Но спустя какое-то время я решила, что это и будет моя семья. Надо сказать, такое решение вовсе не само собой разумеющееся. Ведь можно просто развернуться и уйти.
Не раз я была близка к тому, чтобы сказать: «Прощайте!» — и сделать шаг в самостоятельную жизнь. Но всякий раз находилось что-то, что пересиливало желание уйти. Что это было? Привычка? Привязанность? Верность? Давайте лучше не будем пытаться понять, а просто скажем: я люблю свою семью. Однако для меня это означает не то, что у других: хотя у меня есть семья и я её люблю, ощущаю я себя абсолютно свободной. Это прекрасное чувство. Я позволяю своей семье делать то, что им кажется необходимым, а они позволяют то же самое мне.
Моя семья — это мама, папа и двое старших. Стало быть, четыре человека, и у каждого свой характер и свои мелкие недостатки. Когда я говорю, что люблю их, то имею в виду, что они не всегда представляли собой то, чего мне бы хотелось, но в общем и целом были вполне ничего — к тому же все они меня любили. По мне, так можно было бы на том и остановиться… Но как это всегда бывает с семьями, внезапно что-то случается, а если что-то случается, можно с уверенностью сказать: ничего хорошего не жди. Случилось это совершенно неожиданно, как гром среди ясного неба. В одно прекрасное утро в семье появился младенец. Мама куда-то уехала, а когда вернулась, привезла его с собой. Без сомнения, это был человек — но что это был за человек! Совершенно отвратительный и беспомощный… Поскольку он был не в состоянии даже двигаться, то за целый день не мог найти себе подходящего занятия (про ночи я вообще молчу). Кто хоть раз сталкивался с младенцем, тот знает, на что они способны: только на то, чтобы исторгать громкие крики, и ни на что больше.
Такое событие — серьёзное испытание для любой семьи. С того момента всё пошло кувырком. Кормить вовремя перестали, чего раньше никогда не бывало. Мне приходилось то и дело сновать у них под ногами, что бы они обо мне не забыли. Некоторые двери, раньше всегда стоявшие открытыми, теперь оказались закрыты наглухо, а по квартире разносились незнакомые крики.
