Но что все «вещи», хотя они лишь продолжения непрерывности, стремятся оторваться от целого, лишающего их собственной идентичности.
Я утверждаю существование непрерывной общности, для которой все кажущиеся отдельными вещи есть лишь ее различные выражения, и в то же время частные случаи общего стремления отделиться и стать настоящими вещами, обеспечить себе целостность, или положительное отличие, или окончательную границу, или постоянную независимость — или личность, душу, как это называют, говоря о человеческих проявлениях…
Что все, стремящееся утвердить себя как реальность, позитив, замкнутую систему, правительство, организацию, «самость», душу, единичность, индивидуальность, должно для этого провести черту между собой и прочим, иначе говоря, включить все, что представляет собой, и исключить, отвергнуть, проклясть «все прочее».
Никаким иным образом нельзя обрести видимость бытия.
Причем подобное действие есть действие ложное, произвольное, тщетное и опасное, как если бы кто-то захотел провести круг в море, включив в него несколько волн и утверждая, что все другие волны, продолжением коих являются включенные, положительно отличны, и не щадил бы жизни, доказывая положительное отличие включенных и проклятых им волн.
Мы говорим, что все наше существование есть одушевление частного идеалом, достижимым лишь во всеобщем.
Что, если всякое исключение — ложно, потому что все включенное продолжается в исключенном: что, если видимость доступного нам существования есть лишь результат исключения, то ничто, доступное нашему восприятию, не существует — существовать может только всеохватывающее единство, универсум.
Нас в особенности интересует современная наука как проявление этого единственного идеала, или цели, или процесса.
Что исключенное — неоправданно, поскольку нет положительных стандартов, позволяющих судить, — имеет столько же прав на существование, как избранное.
Наша общая идея:
Что состояние, привычно и наивно называемое «существованием», есть течение, или поток, или стремление от негатива к позитиву, и объединяет первое со вторым.
Под позитивом мы подразумеваем:
Гармонию, равновесие, порядок, регулярность, устойчивость, вещественность, единство, реальность, систему, управление, организацию, свободу, независимость, душу, «самость», личность, целостность, индивидуальность, истину, красоту, справедливость, совершенство, определенность…
Что все, называемое развитием, прогрессом или эволюцией, есть движение, или стремление к этому состоянию, для которого, или его свойств, придумано столько названий, объединенных в одном слове: «позитив» — положительность.
Такое объединение сперва нелегко принять. Поначалу может показаться, что не все эти слова — синонимы, что «гармония» может означать «порядок», но, говоря, к примеру, «независимость», мы не подразумеваем «истину», и под «устойчивостью» не понимаем «красоту», «систему» или «справедливость».
Я принимаю неразрывную общность, проявляющую себя в явлениях астрономических, химических, биологических, психических, социальных; что повсюду она стремится к частным проявлениям позитива — и для этих проявлений, часто различных лишь по видимости, мы устанавливаем различные названия.
Мы говорим о планетной «системе», а не «управлении», однако в отношении, например, магазина эти слова оказываются взаимозаменяемыми. Принято было говорить о химическом равновесии, но не о социальном равновесии — однако это ложное разграничение уже стерто. Мы увидим, что под всеми этими словами подразумевается одно и то же состояние. В каждодневном употреблении или в отношении привычных заблуждений они, разумеется, не синонимичны. Для ребенка земляной червяк — не животное. Но животное для биолога.
Под «красотой» я понимаю то, что кажется полным.
Напротив, неполнота или увечность — уродливы.
Венера Милосская.
Ребенку она кажется уродливой.
Когда человек привыкает воспринимать ее как целостное произведение, она, хотя и не полна с точки зрения биологии, становится красивой.
Рука, рассматриваемая только как рука, может быть красива. На поле боя — явный обрубок — некрасива.
Но все, с чем мы сталкиваемся на опыте, есть лишь часть чего-то еще, что, в свою очередь, тоже оказывается частью еще чего-то — иначе говоря, для нас нет ничего красивого — только видимость, тяготеющая более к красоте или уродству. Полна только всеобщность, только полнота красива; и всякая попытка достигнуть красоты есть попытка придать частному свойства общего.
Под устойчивостью мы понимаем неподвижность и невосприимчивость к влияниям. Но все видимое есть лишь реакция на что-то иное. Таким образом, и устойчивым может быть только универсум — то, кроме чего нет ничего. Хотя некоторые объекты представляются — или являются — более устойчивыми, чем другие, однако для нас в опыте существуют лишь различные уровни в непрерывности между устойчивым и неустойчивым. Каждый, кто борется за устойчивость, называя ее постоянством, выживанием или стойкостью, стремится придать чему-то частному состояние, достижимое лишь во всеобщем.
О независимости, целостности и индивидуальности я могу рассуждать, лишь считая, что, кроме нее, нет более ничего; потому что, приняв существование хотя бы двух явлений, мы должны принять их непрерывную связь и взаимное влияние; если все есть лишь реакция на что-то иное, то два предмета взаимно уничтожают независимость, целостность и индивидуальность другого.
Стремление к организации, системе и вещественности может достигать большего или меньшего приближения, но всегда оказывается в промежутке между Порядком и Беспорядком и никогда не достигает цели из-за влияния внешних сил. Всякое стремление к полноте. Если для всякого частного феномена всегда есть внешние силы, такое стремление реализуется лишь в состоянии полноты, для которой нет никаких внешних сил.
Иначе говоря, все эти слова — синонимы, означающие состояние, которое мы называем позитивным состоянием.
Всякое «существование» есть попытка достичь позитива.
Отсюда следует ошеломляющий парадокс:
Что все существующее стремится стать всеобъемлющим, исключая все прочее.
Что есть всего один процесс, и что он является сутью любого проявления, любой области явлений, и под ним мы понимаем единую взаимосвязанную общность.
Религия и идея, или идеал, души. Имеется в виду отдельная постоянная целостность, состояние независимости, а не просто поток вибраций или комплекс реакций на окружающую среду, неразрывно связанный с этой средой, сливающийся с бесконечным множеством других взаимозависимых комплексов.
Но если нечто не переходит ни во что иное, это означает, что ничего иного не существует.
Тогда «истина» — лишь иное название для состояния позитива, и поиск истины есть стремление достигнуть позитива.
Ученые, которые думали, что ищут Истину, но пытались отыскать астрономические, или химические, или биологические истины.
