— Давно это здесь продолжается? — спросил я.
— Да вроде нет. Конечно, трудно сказать точно, ведьлюди, получившие такие письма, не ходят и не рассказывают о них первомувстречному. Просто швыряют их в огонь.
Он помолчал.
— Я и сам получил такое письмо. И адвокат Симмингтонтоже. Упоминали о них и еще пара моих пациентов.
— И все письма на один манер?
— Да, все в них вращается вокруг секса. Этохарактерно. — Он усмехнулся. — Симмингтон был обвинен в непристойнойсвязи со своей служанкой — бедной мисс Джинч, которой не меньше сорока лет,пенсне и зубы, как у кролика. Симмингтон отнес письмо в полицию. Меня авторобвинил в том, что я нарушал свой долг врача, заигрывая с пациентками, причемособое внимание было обращено на детали. Все это выглядит абсурдно и по-детски,но полно страшной злобы и яда. — Лицо у него изменилось, он помрачнел. —Все-таки это пугает меня. Такие вещи могут оказаться опасными.
— Еще бы!
— Даже если это только жестокая, детская злоба, раноили поздно одно из этих писем попадет в цель. И бог знает, что тогда можетслучиться! Я боюсь, что такие письма могут подействовать на слабых духомподозрительных и необразованных людей. Когда они видят что-то написанным чернымпо белому, они думают, что это правда. Могут возникнуть самые разнообразныеосложнения.
— Это пишет какой-то примитив, — задумчиво сказаля, — я бы даже сказал, полубезграмотный человек.
— Вы так думаете? — Оуэн посмотрел на меня и ушел.
Когда я позже стал размышлять об этом, его «Вы так думаете?»начало меня беспокоить.
Не буду прикидываться, что анонимка не оставила неприятногопривкуса и отвратительного запаха у меня во рту. Оставила. Скоро, однако, яперестал о ней думать. Понимаете, тогда я неспособен был принимать ее всерьез.Вспомнил, как я говорил себе в душе, что такие вещи в маленьких провинциальныхместечках случаются нередко. Скорее всего, за этим кроется какая-нибудьистеричка, стремящаяся любой ценой стать центром событий. В конце концов, есливсе письма были такими же детскими и глупыми, как полученное нами, они не моглипричинить особого вреда.
До нового инцидента, если это можно так назвать, дошлопримерно через неделю. Мисс Партридж, плотно сжав губы, сообщила мне, чтоБеатрис, помогавшая ей в течение дня, сегодня не придет.
— Мне кажется, сэр, что она совсем вне себя.
Я не вполне понял, что мисс Партридж хочет этим сказать, норешил (как выяснилось — ошибочно), что речь идет о каком-нибудь желудочномзаболевании, которое Партридж стесняется назвать прямо. Я ответил, что мнеочень жаль, но я надеюсь, что скоро она будет здорова.
— Она здорова, как лошадь, — возразила миссПартридж, — тут дело не в здоровье, а в чувствах!
— О! — произнес я с некоторым сомнением.
— Это из-за того письма, которое она получила. Тамвроде были всякие намеки.
Хмурый вид нашей мисс Партридж подсказал мне, что этинамеки, очевидно, связаны с моей персоной. Хотя, случайно встретив в городеБеатрис, я вряд ли узнал бы ее, настолько мало обращал на нее внимания, япочувствовал вполне понятную досаду. Инвалид, ковылявший на двух костылях, врядли способен играть роль соблазнителя Деревенских девушек.
— Это же чушь! — гневно запротестовал я.
— То же самое сначала и я сказала ее матери, —заверила меня мисс Партридж. — Ничего подобного, говорю я, не случилось ине случится, пока я в этом доме. А что касается Беатрис, то девушки сейчас нете, какими бы пи мы, и ходит ли она где-то с кем-нибудь другим — за это япоручиться не могу. Но и то правда, сэр, что парень из гаража, с которым ходитБеатрис, тоже получил анонимное письмо и, говорят, скандалил так, что страшносказать
— В жизни большей глупости не слыхал, — сердитосказал я.
— Я так думаю, сэр, что Беатрис к нам больше невернется. Но скажу вам: не сделала бы она так, если бы за ней чего-нибудь да неводилось. Зря говорить не будут… Сказано ведь: нет дыма без огня.
Я не подозревал тогда, как страшно, до омерзения будет преследоватьменя эта поговорка.
Перед обедом мне надо было еще сходить в город. Светилосолнце, воздух был холодным и свежим, но уже пахло весной. Я взял костыли иотправился в путь. Я энергично отказался от предложения Джоан проводить меня,но мы договорились, что, когда будет пора обедать, она подъедет за мной намашине.
— Ты там, наверное, встретишься со всем Лимстоком.
— Нисколько не сомневаюсь, — ответил я, — чтоуже со всеми-то здешними сливками общества встречусь.
По утрам вся жизнь общества сосредоточивалась на Хай —стрит: люди делали здесь покупки, останавливались и обменивались новостями.
И все-таки в город я шел не без сопровождения. Не прошел я идвухсот ярдов, как услышал за собой звонок, потом скрип тормозов велосипеда, ивслед за этим чуть не к моим ногам свалилась Миген Хантер.
— Здравствуйте, — сказала она запыхавшись,подымаясь и отряхиваясь.
Миген мне нравилась и мне всегда было страшно жаль ее.
Это была падчерица адвоката Симмингтона, дочь его жены отпервого брака. О мистере (или, кажется, капитане) Хантере почти никогда неупоминали, и, очевидно, все считали, что чем скорее о нем забудут, тем лучше.Вел он себя с теперешней миссис Симмингтон ужасно, и она развелась с ним черезгод или два после свадьбы. У нее были свои средства, и она поселилась сдочуркой в Лимстоке, «чтобы предать все забвению», здесь же она и вышла сновазамуж за старого холостяка Ричарда Симмингтона.
От второго брака родились два мальчика, боготворимых обоимисупругами. Я подозревал, что Миген чувствует иногда себя дома пятым колесом втелеге. Она совершенно не была похожа на свою мать — невысокую, анемичнуюженщину, довольно видную и по большей части толковавшую тонким, меланхолическимголоском о своих стычках со служанками, о своем здоровье.
Миген была высокой, неловкой девушкой, и хотя ей было почтидвадцать, выглядела она шестнадцатилетней школьницей. У нее был узел неопрятныхкаштановых волос, зеленоватые глаза, узкое скуластое личико и неожиданно милаяулыбка уголком рта. Она носила серые платья, здорово напоминавшие мешковину, ифильдекосовые чулки, случалось, что и рваные.
Когда я сейчас посмотрел на нее, она показалась мне похожейскорее на жеребенка, чем на человеческое существо. Правда, жеребенок был быочень симпатичным, если бы его хорошенько почистить!
Она выпалила, как обычно, быстро и тяжело дыша:
